– Наконечники у копий, – шепнул Эркке стоящему рядом Карссу.
– Вижу, – ответил тот негромко. – Каменные и железные. Каменных больше. Эти ребятки совсем недалеко ушли по дороге цивилизации.
Тем временем одна из лодок, подчиняясь ударам вёсел, подплыла ближе остальных. На её носу, положив мускулистые руки на древко копья, которое лежало на его широких плечах за головой, стоял высокий широкоплечий мужчина. Его длинные чёрные волосы с нитями седины были забраны сзади в хвост. Аккуратно подстриженные густые черные усы и борода красиво окаймляли широкий рот. Светло-серые глаза смотрели смело и прямо. От левого конца древка копья куда-то в лодку тянулась верёвка.
– А ведь это, пожалуй, не копьё, – сказал Эркке, с интересом разглядывая пришельца. – Гарпун.
Карсс не успел ничего ответить.
– Ай-хха! – повелительно крикнул, полуобернувшись, чернобородый. Гребцы подняли и не опустили вёсла.
Обладатель гарпуна снял оружие с плеч, ухватил его поудобнее, размахнулся и, недолго думая, метнул. Он явно целился не в сварогов, а в сам флаер, поэтому и Эркке, и Карсс удержались от выстрела. Гарпун с тупым звуком ударился о борт и, не причинив флаеру ни малейшего вреда, свалился в воду.
– Ага! – воскликнул Карсс, передал Эркке пистолет и со словами: «Держи их на мушке!» прыгнул в воду.
Прежде чем изумлённый гарпунщик успел что-либо сообразить, Карсс подхватил гарпун в воде, просунул его в буксирное кольцо на носу флаера, словно иголку с ниткой в проушину пуговицы, подплыл к лодке и протянул орудие (оружие?) хозяину:
– Держи!
Чернобородый, не сводя глаз в Карсса, взял гарпун.
– Если он на меня замахнётся, стреляй, – сказал Карсс Эркке.
– Понял, – кивнул контрразведчик, перехватывая винтовку поудобнее.
– Закрепи на лодке и греби к берегу, – обратился Карсс к чернобородому на своём языке.
Тот явно не понимал, чего от него хотят.
Тогда Везунчик (не зря же он носил эту кличку!) решился на воистину смелый шаг.
Он ухватился одной рукой за деревянный борт лодки и протянул вторую бородачу.
– Помоги! Ну?
И нетерпеливо сжал и разжал пальцы.
Через секунду две руки встретились в крепком рукопожатии, а ещё через секунду Карсс был на борту. Он широко улыбнулся присутствующим и жестами показал, что, по его мнению, следовало сделать – отвязать верёвку от гарпуна, крепко привязать её на корме, налечь на вёсла и помаленьку отбуксировать флаер со сварогами к далёкому берегу.
– Это трудно, понимаю, – он не переставал улыбаться, стараясь, чтобы в слова не закрадывались грубые повелительные интонации, а, наоборот, преобладали дружелюбные и даже весёлые (в конце концов, к грубой силе мы всегда успеем прибегнуть, думал он). – Но другого выхода нет. А я, пока будем плыть, останусь здесь с вами. Хорошо? Когда эти гребцы устанут, можно перебросить канат на другую лодку. И так далее. Понимаешь?
Он широко улыбался и плавно жестикулировал. Плавно жестикулировал и широко улыбался.
Чернобородый задумался. На остальных лодках негромко переговаривались, ожидая его решения. Он явно был здесь кем-то вроде начальника.
Наконец, решение было принято. Чернобородый что-то громко приказал. К их лодке подплыли ещё две, и с них передали несколько вёсел. К шести имеющимся гребцам присоединилось ещё четверо.
Лодка развернулась носом к берегу.
– Надум-м!
Гребцы дружно опустили вёсла в воду, налегли.
Лодка рванула вперёд, верёвка натянулась.
«Хоть бы выдержала», – подумал Карсс.
И-раз, и-раз, и-раз… Лодка шла вперёд. Не так легко, как до этого, но шла и тащила за собой неповоротливый флаер. Корпус летающей машины был сделан из лёгких, но прочных материалов. Сгоревший двигатель, насколько помнил Карсс, тоже не весил много.
Главный вес – это Гридле Миммер, думал Везунчик, глядя, как напрягаются мускулы гребцов и дрожит, то ослабевая, то вновь натягиваясь струной, верёвка.
– Попроси поискать в кабине трос! – крикнул он Эркке. – Боюсь, эта верёвка до берега не выдержит.
Контрразведчик кивнул, наклонился к люку и передал просьбу.
Карсс видел, как Стана кивнула и полезла в багажное отделение. Кажется, жизнь налаживалась. Он посмотрел на чернобородого и наткнулся на внимательный твёрдый вгляд светло-серых глаз.
– Гарпун, – сказал он, показав пальцем на гарпун, потом похлопал рукой по борту. – Лодка.
Показал на весло:
– Весло.
И повторил все слова и жесты снова.
Чернобородый кивнул и, показав на гарпун, лодку и весло, произнёс:
– Трод, робту, литази.
– Трод, робту, литази, – повторил за ним Карсс.
Чернобородый изобразил улыбку. Транслятор в нагрудном кармане комбинезона (он всегда там лежал, с самого первого дня появления Карсса и остальных сварогов в Пирамиде) запомнил значения незнакомых слов. Контакт состоялся, первое доверие было завоёвано. Далёкий берег приближался.
Адмирал военного космофлота «северных» сварогов Ттафу Монджа был молод, амбициозен и сочувствовал партии республиканцев. Последние считали, что императорская власть исчерпала себя целиком и полностью, и её давно пора отправить на свалку истории. Партия с похожими взглядами имелась также у «южных» сварогов, и, насколько было известно Ттафу Монджа, между ними велся весьма оживлённый диалог и даже намечались совместные планы, действия и цели. Но одно дело сочувствовать, и совсем другое – принимать активное участие. Республиканцы были вполне официальной партией, действовали открыто, не преследовались властью, но… и близко не имели того влияния в массах, которое было, к примеру, у тех же консерваторов-монархистов, всецело поддерживающих императрицу Стану Вторую и весь Императорский дом. Не говоря уже о прямой и непосредственной поддержке народом самой императрицы, без всяких посредников в виде партий и любых иных политических групп и течений. Все опросы общественного мнения, проводившиеся на данную тему в течение последних пятнадцати лет, неизменно показывали одно и то же – всенародную любовь к императрице Стане Второй и безоговорочную поддержку всей её политики. От шестидесяти восьми процентов в самые «плохие» годы до семидесяти двух в году текущем. Только полный идиот может проигнорировать такие цифры. Ттафу идиотом не был. Однако нос по ветру держать не забывал. Мало ли как повернётся. Нужно быть готовым.
Поэтому, когда адмирал получил сообщение, что связь с Пирамидой прервана, и это не технический сбой, сердце его забилось быстрее. И не только потому, что он волновался за судьбу Императрицы Станы Второй, её мужа Карсса Оргома и наследника. Пост адмирала имперского военного космофлота был очень высок, но полностью зависел от прихоти императрицы. Захочет – назначит, захочет – снимет. Ттафу подобная зависимость не нравилась, и понять его было можно.
