Он даже вздрогнул от этой перемены.
Мир стал другим.
Это снова было «зрение травы», но с совершенно необычным оттенком. Темнота закрытых глаз сменилась каким-то вздрагивающим пространством, в котором были часто рассыпаны пучки сухого света, хотя это была даже не светимость, а странная смесь вкусо-цвето-запаха. В языке тангра не было этому названия. Дар задумался – в языке людей тоже. Этот вкусо-цвето-запах наваливался отовсюду, задавливая своей оглушительной интенсивностью. Б'рванский кисло-пряный оттенок сделался почти невыносимым, хотя нельзя было сказать что он отвратителен. Дар вдруг понял, почему так странно вел себя Ходват, стремившийся заколоть черного пленника, когда они стремились в Изир-Дор. Понимал он теперь и чувства Куаргира, пинавшего выросты чужих корней в подземном лабиринте Хоргурда. Если так сложно воспринимать дружественную, «теплую» цнбр, то как же тяжело было танграм воспринимать враждебную… Тангры, воистину, вели не только войны ярости, у них также были войны запахо-вкуса. Интересно, каково это – мстить вкусу и запаху?!
Сдерживаясь, еще не открывая глаз, Дар «осмотрелся» в этом клочковатом пространстве, понимая что не видит – чует всех окружающих тангров, включая и тех, кто был в седлах его отряда. Эдакая полуразумная дегустационная ориентация в пространстве отношений… В голову пришло: на Рортанге и слепым быть не страшно, коли есть такие дополнительные чувства восприятия…
Он открыл глаза, стараясь отвязаться от уже душившего отбива б'рванской травы. Жадно вдохнул горького и горячего степного воздуха, стремясь проветрить легкие. Его ум уже «проветрился», и пора было возвращаться к контролю над эгиббардом.
Снова потянулись длинные изматывающие минуты…
* * *
Ночь в шатре Баррода-Онору была ужасна.
Дар не был уверен, удавалось ли ему постоянно контролировать спящего б'рванца. Временами ему казалось, что он пробудился, и он не мог сказать, как долго длился тот мутный тяжелый сон. Этот кошмарный марафон с контролем сознания чужого эгиббарда и контролем своего, усыпающего ума – обессиливал. Один раз он отлучался из шатра, стараясь держать Баррода-Онору во внимании. На обратной дороге заметил что б'рванцы отшатываются в стороны, с перекошенными лицами. И тогда заметил что чуть заметно светится. Усилием воли выключил этот голубой свет, как научил Ю-махо… Без сомнения, его свечение придало ему дополнительный ореол Древнего. Но, в то же время, по напряженным взглядам пятнистых б'рванцев понял, они воспринимают это, как возможный трюк. Жаль, что у тангров не было религии. Тогда «ангельская ипостась» была бы ему дополнительной защитой…
Когда утром после короткого завтрака все снова полезли на дромов. Дар с ненавистью подумал, что впереди такой же день изнурительного мозгового рабства. Хотя, кто из них двоих был рабом – это еще вопрос.
Его сводный отряд – хуураданцы, кх'отры и а'зарды – держался компактной группой. В их острых взглядах больше не читалась взаимная неприязнь. Зато обступившее со всех сторон колышущееся море б'рванских дромаругов сверкало куда более непримиримыми взорами. Только жесткое слово командира сдерживало этих воинов от расправы над чужой травой. И только воздействие сил махо удерживали ум эгиббарда Баррода-Онору от того, чтобы отдать такой приказ…
Снова потянулась удушающая жара знойного дня Эбирройской степи, почти сравнимая с жарой на Цу-Рецц. Но нет! Об этом лучше бы не вспоминать… Сильные эмоции уводят мысли в сторону, а сил и так не много. Один раз, сверившись с картой в наглазнике и убедившись, что они примерно в двух днях пути от дельты Эрны, Дар невольно погрузился в размышления о предстоящем. Однако через несколько мгновений подскочил в седле от неожиданности, когда пространство раздробил командный рык:
– Куда мы едем?!
Очнувшийся Баррод-Онору удивленно лупал глазами по сторонам, пытаясь осознать где он.
Тут же тяжело придвинулся дром одного из б'рванских элитаров, оттесняя Док-Атора в сторону.
– Эгиббард?!
Но мгновением раньше Дар уже вернул ситуацию под контроль. Глаза командира погасли, веки сощурились и голос стал ровным:
– Скажи, что у нас впереди? – он взмахом руки успокоил своего элитара.
– Мы не минуем Балианнар, Верховный! А он перед нами на расстоянии дневного перехода!
Это был совершенно неожиданный поворот.
Дар пораженно замер в седле. Оказывается, их путь совпал с каким-то городом б'Рвана. Но ему совсем не хотелось бы заходить туда, откуда будет сложно выйти…
– Я полагаю, – сказал Дар устами Баррода-Онору, – что нет необходимости останавливаться в городе! Мы обойдем его.
Элитар-б'рванец чуть пригнулся, его глаза вспыхнули удивленно и упрямо:
– Но… Почтенный командир получил приказ о возвращении в Балианнар от Круга Эгиббардов еще до встречи с этими, – он небрежно кивнул на сидящего Дара. – Ты сам учил нас, что в военное время приказы обязаны неукоснительно исполняться!
Элитар еще больше согнулся, готовый принять гнев начальника, но неуклонный в своей решимости следовать приказу. Дар оглянулся и заметил, что куда больше воинов с интересом прислушиваются к этой беседе. Устрашающе жестокие коричнево-желтые лица, раздувающиеся ноздри, горящие глаза… Отчетливо стало ясно, что одного слова Баррода-Онору будет недостаточно, чтобы удержать их от неповиновения, если тот «ослушается» приказа Совета.
– Я сказал, мы будем рядом с городом, не заходя внутрь, – выдавил Дар из Баррода-Онору, стремясь погасить зародившееся подозрение воинов. Лояльность б'рванцев своему командиру была единственной охранной грамотой для его отряда трех элитаров.
Он остро осознал, что ситуация не становится легче. Что за город впереди? Почему войско обязано туда вернуться? И как быть теперь ему с его маленьким отрядом? Похоже, течение событий загоняло их в б'рванскую ловушку, из которой будет сложно выбраться. Но был ли у него шанс избежать ее? Дар глянул на своих элитаров, так же невозмутимо следовавших рядом. Они даже не знали, куда ведет их теперь судьба. Ответственность за их участь обожгла его, и он скрипнул зубами – от ярости, а может, от безысходности?
Он вновь вернулся к контролю над ненавистным эгиббардом, мысленно проклиная и его, и обычаи его травы. Голоса тангров доносились глухо, словно через глубокую воду.
В «зрении травы» окружающий мир воспринимался иначе. Дар уже почти сутки пребывал в этом состоянии, это был его абсолютный личный рекорд применения травы… Может, от недосыпа или усталости, но казалось, что мир вокруг стал чуть другим. Все видимое теперь было постоянно подернуто зеленым оттенком, словно он смотрел через зеленоватое стеклышко или был окружен полупрозрачным зеленым облаком. Это было забавно и, отчасти, развлекало ум во время пятисекундных передышек. Но в одну из них вдруг пришли на память слова мудрого Ю-махо: «Трава должна научиться ходить тобой, думать тобой…»
