– Мама… – подает голос Леня.
– Молчи! – взмахивает она рукой. – Я не могу тебя наказать, потому что это бессмысленно. Для тебя нет наказания ужаснее того, что придумала для тебя жизнь. А ты, – Учительница впивается в меня злыми глазами, – если считаешь, что ничего страшного в том, чтобы лишиться снов, нет, именно так и будешь наказана.
– Что? – страх ледяными щупальцами проникает в сердце. Нет! Я не хочу такой жизни! Только не это!
Решение приходит само, и я, наплевав на все угрозы, начинаю процесс ухода. Это единственный выход. Лучше всю жизнь прятаться и скрываться, чем тускло и серо существовать, без мира сновидений, мечтаний и фантазий.
– Леня! – вскрикивает Марина Яковлевна, видя, что я собираюсь уйти. Нет, она слишком далеко от меня, чтобы успеть.
Я еще поживу…
Чья-то рука хватает меня за лицо. Чья? Лени! Укола я почти не чувствую, как не чувствую боли от небольшого разреза на своей шее. Как?! Леня?! Не верю! Сознание странно гаснет и словно отстраняется от происходящего… Нет же! Оно не гаснет. В следующий миг я взлетаю в воздух, под самый потолок. Оглядываюсь и замираю, пораженная увиденным. Мое тело осталось на прежнем месте. Его обнимает Леня. Стараясь сделать все незаметно, он украдкой прислоняет к ране на шее на несколько секунд приготовленный заранее табич, который напоминает наконечник стрелы.
– Прекращай ее обнимать и укладывай на диван, – недовольно произносит Учительница. Она так и не заметила его манипуляций с чужим табичем.
Если бы я могла плакать… Если бы я могла кричать… Если бы я могла дышать, то задохнулась бы от горькой, невыносимой обиды. Человек, которого я любила больше жизни, ради которого я готова была на все… Он предал меня! Предал и нанес удар в спину! Почему?! За что?!
Я не в силах смотреть ни на него, ни на его мать, ни на свое бессознательное тело. Но произнесенные предателем слова останавливают меня, когда я хочу убраться отсюда куда-нибудь.
– Мама, – говорит он. Марина Яковлевна хмурится, задумавшись, – кроме Клауса, еще нам помогал Оружейник.
При этих словах ее взгляд останавливаются, а сама она будто каменеет.
– Максим? – переспрашивает она не сразу.
– Да, – кивает Леня, укладывая мое тело на диван.
– И он все знает?
Еще один кивок.
– Как же он… В чем заключалась его помощь?
– Он обеспечивал нам силовое прикрытие.
Почему он лжет? Оружейник не имеет никакого отношения к нашей авантюре. Я с ним даже незнакома.
– И еще он, скорее всего, явится сюда, чтобы спасти Алену.
Так вот значит, чей табич «привязал» ко мне Леня! Я пораженно наблюдаю за человеком, которого, как мне казалось, хорошо знала. Неожиданно замечаю, как по комнате вдруг начинает расползаться странная темно-зеленая, почти черная, дымка. Она исходит от меня. Это обида за низкое и подлое предательство находит выход. Ни Учительница, ни ее сын ничего не замечают. Марина Яковлевна только зябко передергивает плечами, когда она касается ее. Постепенно меня охватывает новое чувство, и название ему – ненависть. Она тягучими черными каплями стекает вниз, превращается в дымящиеся щупальца, которые тянутся к предателю. Они опутываю его, сжимают, душат, давят… Нет, никакого результата. Мои воплотившиеся эмоции столь же эфемерны, как и я.
Мразь и подлец! Его мать даже не подозревает, что он только что не просто установил канал, по которому будет выкачивать из меня силу, но умудрился впутать в эту ситуацию совершенно постороннего человека, Оружейника. Лично я никогда не стала бы с ним связываться. Когда-то Леня рассказывал, что Марина Яковлевна очень хорошо относится к нему и считает лучшим из своих учеников. А еще мне прекрасно известно, как сильно Леня не любит свою мать за то, что та отказалась учить его. Неужели причиной предательства стала нелюбовь к собственной матери и зависть к одному из сильнейших Плетущих? Неужели я так мало для него значила?
Без сомнений, в ближайшую ночь Оружейник попадет в этот сон. Зов не оставит ему выбора. Плетущий придет сюда, как и сказал предатель, а Марина Яковлевна встретит его. Они должны поговорить, иначе… Что иначе? Не все ли мне равно? Вывести из того состояния, в котором я пребываю, нельзя. По крайней мере, никакой информации на эту тему я не нашла.
Вижу, как на лбу моего тела появляется огненная «семерка». Этот фокус с визуальными эффектами в виде обратного отсчета придумал сам Леня. Ему понравилась мысль, что Плетущий, к которому привязывается жертва, будет нервничать и не находить себе места – ведь сделать-то ничего нельзя, а цифры будут вести свой неумолимый обратный отсчет. Кроме того, характер связи между жертвой и Плетущим таков, что последний будет мучиться кошмарами все семь дней.
Боже мой, какая же я была слепая дура… Подлец просто использовал меня. А едва возникла опасность, он тут же и обвинил меня во всем. Наверняка, когда Клаус рассказал Марине Яковлевне о нашей операции, та потребовала от Лени объяснений. И он все рассказал, но так, что главной виновной, судя по всему, оказалась я. Хотя именно он нашел у матери книгу с описанием способа избавлять Плетущего силы.
Не хочу больше здесь находиться. Лишь пожелав, покидаю квартиру прямо сквозь стену. В коридоре толпятся какие-то люди. «Созерцаю», глядя на них. Это твари. Что странно – они вооружены. Ну и что? Какая мне теперь разница? Непередаваемое чувство полета охватило меня, когда я заскользила в пустоту за балконом. Внизу, у дома – еще твари. Вдруг увидела Плетущего, точнее, его яркий силуэт. Плыву к нему по воздуху. Человек сидит в кустах в компании двух людей-тварей и внимательно следит за внутренним двором дома. Несмотря на темноту, мне без труда удалось разглядеть его рыжие волосы. Он мне незнаком. Неподалеку вижу еще одного Плетущего, чей налитый светом силуэт контрастирует с двумя чернильными кляксами тварей подле него. Наблюдатели? Очень похоже. Но мне уже все равно.
Неведомая сила вдруг резко дергает меня куда-то вверх. Что это? Новый рывок, и еще один. Испуганно шарахаюсь в сторону, но не могу сдвинуться с места. Снова рывок, да такой, что в глазах потемнело. Вот опять…
Вокруг простирается до боли знакомый пейзаж: оплавленная земля, здание больницы в нескольких сотнях метров, немыслимых размеров алмаз, настоящая гора. И я, парящий над ее плоской вершиной. Пылающие светом силуэты Плетущих, как и Страж, не изменили своего положения. Грязно-серые отростки, сжимаемые моими захватами. Нет, это еще не все. Я не закончил.
