Это было очень выгодное дело, поскольку многие из доставлявших краденый товар предпочитали тут же пропивать полученные деньги, в результате Кролик получал шмотки практически даром.
Выйдя на центральную и, похоже, единственную улицу деревни, Веллингтон побрел по пыльным обочинам к заведению Кролика, которое без труда можно было определить по относительному богатству построек и полудюжине автомобилей у дверей, три из которых были полувоенными джипами, почти что новыми — как и описывали Веллингтону многочисленные информаторы и Штоллер, столкнувшийся с егерскими солдатами в бою.
Для начала Веллингтон зашел в лавку, где нашел ее владельца — Кролика. Тот и правда напоминал грызуна из-за выпиравших передних зубов.
Заметив незнакомца, Кролик не подал вида, что заинтересовался, и продолжал взвешивать для какой-то старухи крупу, а когда она ушла, улыбнулся своей кроличьей улыбкой и спросил:
— Проездом у нас или по делу?
— Заблудился малость, — сказал Веллингтон усталым голосом. Потом подошел к прилавку и попросил пару шоколадок.
— Ну, вообще-то они у нас не настоящие, — извиняющимся тоном сообщил Кролик.
— Сейчас все из заменителей, — согласился Веллингтон, оплачивая покупку.
— Так, может, у вас все же есть до меня какое-то дело? — еще раз уточнил Кролик, заглядывая Веллингтону в глаза.
— По мне видно, что у меня могут быть такие дела? — улыбнулся Веллингтон.
— Вообще-то да, мистер. Вы выглядите именно так.
— Вас не проведешь, хозяин, но это осталось в прошлом. А сейчас мне бы покушать и выпить.
— Это пожалуйста, загляните в следующую дверь. Там сегодня подает Лаура… Вы можете с ней познакомиться.
— Савоярская перезрелка?
— Ваши бледнолицые собратья так обычно не считают.
— Ладно, хозяин, спасибо. Пойду посмотрю, что там за Лаура.
За соседней дверью уже вовсю шло веселье, хотя посетителей было всего четверо. Судя по висевшим на спинках стульев автоматам, это были бойцы Егеря, уже изрядно накачавшиеся, о чем свидетельствовал румянец, пробивающийся сквозь желтоватую савоярскую кожу. На их столе было много закуски и полдюжины откупоренных бутылок — от обычного стерха до коньяка, за который здесь выдавали чуть подкрашенный и разведенный спирт.
Увидев чужака, им тут же заинтересовались, и четверо бойцов, и Лаура, которая сразу утянула фартук, чтобы подчеркнуть переход от округлых бедер к тонкой талии. Бледнолицые это ценили.
Не успел Веллингтон занять место за выбранным столиком, как один из бойцов, более других румяный и потому добродушный, помахал ему рукой и крикнул:
— Эй, дедуля! Давай к нам, чего ты там один?
Веллингтон пожал плечами, дескать, а почему нет, и перешел за стол компании.
— А у дедули-то «девятка» за поясом, — заметил неприветливый савояр с худым хищным лицом и цепким взглядом черных, глубоко посаженных глаз.
— А кто нынче без ствола ходит, Сирс? Правда, дед? — вступился за гостя тот, что пригласил Веллингтона, наливая для него стакан стерха.
— Дай пушку заценить, дед! — потребовал Сирс. Веллингтон достал пистолет и передал назойливому бандиту, оставив магазин у себя.
— Ага, точно «девятка»! У меня глаз-алмаз!
Сирс открыл затвор, заглянул в ствол и, покачав головой, вернул пистолет владельцу.
— Плохо за пушкой приглядываешь, дедуля, в стволе нагар — причем очень старый.
— Давно не пользовался. Да мне и без нужды, — отмахнулся Веллингтон. — Так ношу, больше по привычке.
— А что, была привычка? — спросил полноватый савояр с недавно поврежденным ухом, на котором еще был наклеен пластырь.
— Уже и вспоминать не хочется, — улыбнулся Веллингтон.
— Тебя как зовут, дед? — спросил Веллингтона пригласивший его боец. — Вот меня — Парагон.
— А меня Руди.
— Отлично, Руди. Подстреленное ухо это Баландеш, молчаливый — Маккензи, а злая морда, который хотел твою «девятку» зажать, это Сирс.
— Да не нужна мне его «девятка», тем более такая ржавая.
— Ну да, знаем мы тебя, — возразил Баландеш и засмеялся вместе с Парагоном и Маккензи.
— А теперь выпьем за знакомство, — поднял стакан Парагон и все охотно к нему присоединились.
Едва Веллингтон поставил стакан, появилась Лаура и, прижавшись к нему теплым бедром, поставила перед гостем тарелку с соленьями и мясом.
— Ах, как она тебя обхаживает! — заметил Парагон, закусывая.
— Да я уже старый, — улыбнулся Веллингтон.
— Нет, не старый, — возразила Лаура.
— Почему ты знаешь? — спросил Парагон.
— Я чувствую, — сказала Лаура, кладя руку Веллингтону на плечо.
— Ну давай, иди, не мешай нам.
Лаура вздохнула и ушла, а Баландеш посмотрел ей вслед и сказал:
— Ты, Руди, для нее вроде последнего шанса.
И компания снова засмеялась.
— Хорошие вы ребята, — заметил Веллингтон. — А вот пили вы хоть раз настоящий коньяк?
— А чем тебе этот не настоящий? — щелкнул Сирс по бутылке с подкрашенной жидкостью.
— Это, парень, только видимость, потому и стоит гроши.
— Это не гроши! — возразил Парагон. — Пятьдесят бали это не гроши!
— Пятьдесят бали для коньяка — гроши, — возразил Веллингтон. — Лаура, поди-ка сюда!
Лаура тотчас выпорхнула с кухни и снова прилепилась к Веллингтону, с блуждающей улыбкой на пухлых кубах.
— Лаура, сходи к хозяину и попроси бутылку настоящего коньяка. Не этой бурды, а настоящего коньяка за настоящие деньги.
— Но, Руди, это обойдется тебе дорого, — прошептала Лаура, нагибаясь к самому уху Веллингтона.
— Ради такой компании можно разок и шикануть. Неси коньяк.
Лаура снова убежала, но скоро вернулась с зеленоватой бутылкой матового стекла со старой потертой этикеткой.
— Вот, — сказала она. — Это настоящий коньяк, но хозяин велел деньги за него вперед взять.
— Сколько? — спросил Веллингтон.
— Сорок деккеров, — сказала Лаура, и у всех, кроме Веллингтона, вытянулись лица, а он спокойно достал из кармана две бумажки по двадцать деккеров и передал Лауре, после чего она ушла, чтобы отдать деньги Кролику.
А Веллингтон, наслаждаясь моментом, внимательно осмотрел бутылку, потом свернул пробку и, понюхав напиток, удовлетворенно кивнул.
— Подставляйте посуду, ребята, но только чистые стаканы, а то запах стерха перебьет тонкий аромат благородного напитка.
— Тонкий аромат благородного напитка! — восторженно повторил Парагон и, вскочив, притащил с соседнего стола чистые стаканы.
Вскоре коньяк был разлит, и компания стала пробовать, сначала осторожно, потом все с большей охотой.
