которое сделало Уолли Флором тоже нет, лишь ветхая записка с собственным почерком «НЕ НАГЛЕЙ». Впервые Док прочувствовал, что другие вкладывают, говоря о его «очаровании». Это ненависть неспособная вместиться ни в одно человеческое понятие, зато «уд ила» из системы Рыбохвостов похоже на то, что Док бубнил, занимаясь ключами. Конечно, название «контора, ушедшая на обед» мало, о чем говорит среднестатистическому человеку, но сопоставив бюрократическую вселенную и это, Док вывел, что местечко может быть важнее даже, чем сам Создатель. А быть может подвальная тоска проникла настолько глубоко в подкорку, что ему хотелось выдавать желаемое за действительное? Флор проникся скверным настроением Кубовски, и единственное, что способно вернуть им оптимизм – бритье усов.
Вооружившись опасной бритвой и улыбкой маньяка, подготовившего все для ритуального убийства Док переглянулся с Флором, словно ища одобрения, но как оказалось он ждал сигнала. Этот писк походил на навязчивую просьбу: «Сбрей эти идиотические усы, Саймон», — словно лишив близнецов их главного атрибута, что-то в этой бюрократической вселенной изменится. И оно изменилось. Дело сделано. Межвселенские друзья почувствовали, что за их спинами выросли крылья, способные пронести через земли, обставленные очередями до Коллекционера так быстро, что они не стали откладывать поездку.
— Флор не может покинуть этот дом, — оповестил компьютерный голос.
— Я разрешаю, чертова жестянка! — жестянка не стала возражать.
Док аккуратно распахнул перед Флором дверь. Осторожно лоза за лозой, подтаскивая свое тельце, он выполз наружу. Безразмерная радость. Невозможно объяснить буйство красок в какие окрашивался цветок. Он рухнул на траву, которую грешно причесывать газонокосилкой, ведь в ней так приятно затеряться и ощущать, как она щекочет цветы и бутон. Ребёнок, живший внутри Уолли или Флора пищал от радости, и смотря на него у Дока теплело на душе. Он сел на крыльцо и несколько минут молча смотрел за узником, вырвавшимся на свободу. Казалось, что радости не будет конца и края, но в какой-то момент дом ужасов Хьюго отбросил зловещую тень на траву и цветок играющей с ней.
— Пойдем, Уолли, — громко сглотнув проговорил Док.
— Вначале попрощаемся с Хьюго, — прошелестела трава или Флор.
— О чём ты?! — недоумевал Док.
В энциклопедии никак не упоминалась проворность Флоров, но то, как умело передвигался Уолли на своих лозах внушало уважение. Он остановился на заднем дворе, меж деревьев, где в другой вселенной натянут гамак. Разобравшись с зарослями, словно несколько минут назад те не служили отдушиной он окрасился в траурно-белый. Здесь прикопаны Алина и Хьюго. Взяв горсть земли в лист, Флор дождался, когда тоже самое сделает Док.
— Алина, Хьюго, пусть вселенная и Создатель меня услышат! Я отомщу за вас! — поднялся ветер, предающий шелесту Флора пафос, который Уолли не утратил бы будучи в заточении даже двести лет. — Чего бы мне это не стоило, я найду Кубовски и убью его. Этот мерзкий старикашка со своей мерзкой Шмартой… Простите, что не защитил вас…
Цветок бережно посыпал место землей, а после подгоняемый ветром отправился в сторону машины, оставив Дока наедине с единственной мыслью: он не хочет, чтобы подобное случилось с его Хьюго и Алиной, чью фамилию он никак не мог вспомнить.
* * *
Док жал педаль в пол, периодически поглядывая в зеркало заднего вида на Флора, который листьями поигрывал с ветерком.
— Расскажи подробнее про Коллекционера?
— Я уж думал, что ты всю дорогу будешь молчать, — прошелестел Флор, а после замялся. Окрас листьев сменился на ослепляющий оранжевый.
— Убавь яркости, и не нервничай, Уолли?
Растроганный ласковостью тона Дока, Флор протянул лозу к кнопке радио, включил электронную долбежку и начал шелестеть ей в ритм. Услышав этот шелест ди-джей местной заунывной музыки сделал бы обязательно ремикс, который стал бюрократическим хитом, ведь нет ничего лучшего, чем в пятницу дрыгаться на танцполе под шелест цветка.
— Человек опасный и влиятельный, дел с ним лучше не иметь, но бланк у него точно есть! Ехать к нему дурацкая затея, но это всяко лучше, чем быть запертым в доме…
Док не уверен, что нить дружбы, протянутая через вселенные космоворота связывает всех Уолли и Саймонов, но с этим Флором-Уолли – они связаны. Они оба заложники вселенной, которую способен любить лишь псих, прервавший электронную долбежку репортажем.
«В эфире последний сначала – Первый Бюрократический. С вами я, ваш покорный слуга, Балехандро Кюроб»
— Балехандро не выходит в эфир в это время, — как-то недоверчиво прошелестел Флор.
— Это хорошо или плохо? — Док решил, что надо дать цветку насладиться свободой, ведь впереди долгая дорога, за время которой он точно разузнает про Коллекционера.
— Балехандро, если руководство сказало: «Озвучь рекламу», — то пусть наша примадонна озвучивает её! Нет, не надо смотреть на меня, как на какого-то ублюдка из очереди. Не вздумай причмокивать сигаретой, будто ешь сраное мороженое!
— Сорок секунд! — прокричал гример.
— Не надо воротить морду, делая вид, что не слышишь меня, Балехандро! Нет, вы посмотрите на него? Смотрит сквозь меня! Ты исключительный ведущий! Но пойми, — человек с бумажкой хотел разрыдаться. — Просят оттуда, сверху, приказ! А кто я такой… да, кто мы все такие, чтобы перечить им?
— Сколько до эфира? — спросил Балехандро настолько безразличным голосом, что человек с бумажкой нервно прыснул смехом, приковав к себе на секунду взгляды собравшихся в студии.
— Тридцать секунд!
— Гарри ты что, писал это сидя на толчке?
— Это писал шеф! — Балехандро брезгливо, кончиками пальцев взял бумажку, затянулся сигаретой и лишь спустя несколько томительных секунд ожидания развернул её и озвучил текст.
— Если бы у каждого бюрократа был бы загон, то в нем бы стоял вкусненький «бухлотон».
— Двадцать секунд!
— Это точно писал шеф? — недоверчиво посмотрел Балехандро.
— Да-а… — отвечает чуть ли не вся студия.
— Выглядит так, будто это написал какой-то выродок, который ничего не смыслит в рекламе, — никто не посмеялся над шуткой.
— Ещё раз назовешь меня выродком, Балехандро, и я… — задыхался от
