– Так точно! Нам удалось полностью проследить путь Бровкина до выхода из режимной зоны. Для этого пришлось поднять его личное дело, без него мы не могли быть уверены за некоторые моменты. Оказывается, он телекинетик, хотя и слабый, но даже минимальных способностей ему вполне хватило для вскрытия пары замков.
– Понятно. А что, неужели в камере не осталось никаких следов, по которым можно предположить, куда предположительно он направился после побега? Кто мог его укрыть или помочь?
– Никак нет, в камере не нашли ничего интересного.
– А искали?
– Так точно. Осмотрен каждый предмет, кроме... кроме книги на столе.
– Что за книга?
– Во время пребывания в тюрьме Чапай всегда писал книги. Вот и сейчас он оставил очередной шедевр на столе. Это просто стопка исписанных листов, а сверху титульный с рабочим названием «Экстремальная проктология».
Собравшиеся откровенно заулыбались, кто-то хохотнул. Ланс бесстрастно уточнил:
– А почему никто не удосужился осмотреть эту... книгу?
– Там сверху лежала записка. В ней Бровкин предупредил, что если кто прикоснётся к его книге, то на своей заднице узнает, что означает её название.
– Понятно, – кивнул магистр. – Что ж, другого я от ваших людей и не ждал. Приступим к вопросу мятежных гарнизонов. Для начала оговорюсь, что слово «мятеж» можно произносить только в нашем кругу, официально его факт мы не признаем ни в коем случае.
– Ты меня слышишь?..
– Нет, не слышат...
– Вот... опять...
– Не слышат...
– Холодно...
– Один...
– Опять один...
– И опять рядом...
– Ответь, ведь я маленький...
...
– Не слышат...
Проснувшись, Лина несколько минут бездумно смотрела в потолок. Она балансировала на тонкой грани между явью и владениями сновидений, как будто что-то не давало ей окончательно вернуться в реальный мир. Думая о себе странным образом как о постороннем человеке, она бесстрастно признала, что такое с ней первый раз. В Монастыре умели вбивать рефлекс поднимающегося солдата: вскакивая иной раз по тревоге, Лина, бывало, открывала глаза, уже успев наполовину одеться – тело двигалось само собой, будто на автопилоте. Вся казарма однажды долго смеялась, когда девушка, рефлекторно пытаясь застегнуть новый лифчик, запуталась в «зеркальной» застёжке и громко пожаловалась на нерасторопную приёмщицу, по ошибке выдавшую ей мужское бельё. Самое удивительное, что окончательно проснулась она только после взрыва хохота. Нет, даже в госпитале, будучи прикованной к постели, она никогда не лежала так, в полудрёме. А может, лежала? Лежала... и голос... и это всё... Лина почувствовала, что ещё немного, и она поймает ускользающую мысль... Важную мысль...
Ей не дали.
Дверь спальни раскрылась, заглянула белокурая мужская голова. Иронично улыбнувшись, Павел произнёс:
– Доброе утро, неприступная дочь Онассиса. Чаю будешь?
– Нет, – с досадой ответила Лина, окончательно потеряв ускользнувшую нить.
Тот, поняв, что дело нечисто, уточнил:
– В чём дело? Что-то не так?
– Всё нормально, сон нехороший приснился.
– Бывает. Могу повысить настроение очень смешным анекдотом. Он, правда, несколько пошлый...
– Не могли бы вы закрыть дверь с другой стороны, – перебила его девушка. – Мне надо одеться.
– Ничего, ты мне не мешаешь, – обаятельно улыбнулся Павел, но, едва не задымившись под возмущённым взглядом Лины, дверь всё же закрыл.
Девушка повалялась ещё с минуту, пытаясь вспомнить, что за мысль перебило появление Павла, но, увы, безуспешно. Впрочем, она тут же предположила, что это просто сон, так часто бывает, что после пробуждения кажется, что снилось что-то важное, очень интересное, но не можешь вспомнить даже маленький кусочек. Просто знаешь, что это было. Неприятное ощущение, скорее всего, она столкнулась с ним и сейчас.
Девочки ждали её на кухне, вовсю стуча вилками по тарелкам. Едва Лина присела, как Павел, уже занявший свою стратегическую позицию у окна, заявил:
– Не советую долго рассиживаться, минут через пятнадцать появится визажист.
– А зачем он здесь нужен? – удивилась Юля.
– Тебе незачем, принцесса татарская, – усмехнулся мужчина. – Нине, наверное, тоже. А вот Алина у нас человек известный, её лицо знакомо слишком многим. Так что специалист немного над ним поработает, в целях безопасности.
У Лины тут же пропал аппетит – она сразу вспомнила ныне покойную инструкторшу по прозвищу Садистка. Она перед спаррингами любила повторять одни и те же слова:
– Сейчас я так поработаю над вашей внешностью, что вы сами себя потом не узнаете.
Иногда эти слова оказывались пророческими.
– Повелитель, мы готовы ехать.
– Вы устранили повреждение «Камаза»?
– Да. Там и повреждениями это не назвать, обычный осмотр, на всякий случай.
– Тогда уезжайте из этого места.
– Опять будем колесить по городу?
– Нет, езжайте к Магистрату.
Рог издал нечленораздельный, булькающий звук, сползая по сиденью. Фауст даже не обратил внимания на потрясение своего гориллообразного напарника – он был шокирован не меньше.
– Повелитель, но... магистрат... У него чудовищная охрана... Там... Там много людей из Монастырей, даже вашей свите не совладать с таким противником.
– Слуга, твоё дело выполнять мои приказы. Вперёд.
– Д-да повелитель!
– И не проявляйте свой страх столь явно, для самца это недостойно. Я встречал самок, которые несравнимо храбрее вас. Прекратите трусить, я не собираюсь нападать на Магистрат.
– Но повелитель, зачем же нам тогда ехать в пасть к врагу?
– Тот, кого мы ищем, человек Ордена, раз он в этом городе, то рано или поздно появится там, и мы его не упустим.
– А если он покинет Москву? – уточнил пришедший в себя Рог.
– Моя свита это почувствует. Он здесь, рядом, просто теряется среди всех этих жизней.
Очередной, особо удачный удар обрушил целый участок кладки. Настоятельница бросила кувалду на пол, вытерла пот со лба, отметив про себя, что его крайне мало – сказывалось обезвоживание.
– Всё, проход готов.
Лилит присела напротив темнеющей дыры, посветила фонарем, спокойно произнесла:
– Там узкий коридор, облицован тёсаными камнями. Это очень старый ход, ведь начиная с середины девятнадцатого века, для этого использовали кирпич.
– Ничего, – заявила настоятельница. – Раньше строить умели, вон, дренаж тоже так построен, и до сих пор работает. Сколько мы там ни ходили, ни разу не видела, чтобы где-то что-то обвалилось. Вперёд.
