Короткая запись кончилась, и я взглянул на Щербатина. Он неподвижно сидел с закрытыми глазами, его губы шевелились, как будто он неслышно проговаривал некое заклинание.
– Еще, – хрипло сказал он. – Включи еще раз.
– Пожалуйста, – удивился я.
Он открыл глаза и посмотрел на меня. В нем уже не было ненависти, усталости, отчаяния. Появилось что-то такое, чего я никак не мог понять. Мудрость, что ли, гордость – не знаю.
– Вот зачем тебе нужен был магнитофон, – сказал Щербатин. И вдруг он вскочил, ошарашенно хлопая глазами.
– Беня! Ты идиот! А ну, дай эту штуку сюда!
– Ты что?! – испугался я.
Он почти силой вырвал у меня магнитофон и бросился к дверям. Но на половине дороги вернулся, продолжая таращить глаза, и выпалил мне в лицо:
– Беня! Ты – гений!
* * *
Щербатин – человек, конечно, падкий на разные неожиданности. Но такой прыти я не ожидал даже от него.
Ровно через три дня и три ночи – как в сказке – мы перебирались в новые квартиры. В собственные квартиры.
Щербатин уже по-хозяйски ходил из комнаты в комнату, поддавал ногами чей-то старый хлам, передвигал тумбочки, а я заторможенно смотрел на все это и никак не мог поверить в реальность происходящего. Мне мерещился сердитый комендант, который вот-вот ворвется и выгонит нас в шею.
Никто нас, конечно, выгнать не мог. Потому что сканер, я специально это проверил, однозначно показывал – гражданин Беня, шестое холо. Шестое холо!!!
– Щербатин, – говорил я, – мне все понятно, и я уже ничему не удивляюсь. Но шестое холо... Это не ошибка?
Он развалился в кресле и поглядел на меня глазами победителя.
– Когда-то давно я обещал сделать из тебя человека. И ведь сделал! – Он расхохотался, донельзя довольный собой.
– Как? Я спрашиваю, как несколько минут плохой записи смогли превратить нас из смердов в уважаемых людей?
– Несколько минут – не так уж мало. Ты обратил внимание, как тот вшивый кутюрье распорядился покроем ивенкских костюмов? Он налепил моделей и в каждую добавил лишь детальку, небольшой элементик. И этот элементик заиграл, потому что есть в нем...
– Есть в нем искорка живого, исконного, народного, – механически проговорил я.
– Да!
– А музыка?
– А то же самое. Просто разбавить пожиже – и все дела. Твою запись разберут по ноткам, по полутонам – и налепят с полсотни непритязательных мотивчиков. И в каждом – по маленькой живой искорке, гарантирующей успех.
– То есть из ивенкской музыки наделают дерьма и дешевки?
– Давай без патетики, Беня. Век великих шедевров и самородного искусства ушел, смирись с этим. Никто не позволит себе зараз выдать нечто гениальное, к умным мыслям и талантливым проявлениям ныне принято относиться экономно. Творчество по миллиграммам вносится в массовую культуру, как витамин С в синтетическую газировку.
– Может, ты и прав... Но шестое холо! Чертов ты проныра!
– Можно было получить и побольше, но постепенно. Я решил меньше, но сразу. Шоу-бизнес – дело прибыльное. Ты выступал как хозяин произведения, а я – твой коммерческий директор. Говоря по-нашему, продал права.
– Невероятно, – вздохнул я.
– А ты еще жаловался на предсказуемость жизни. Ох, дел у нас с тобой сейчас будет невпроворот. Квартиры обставлять, помощников нанимать, с обществом знакомиться. Чем, поэт, думаешь заниматься? Надеюсь, бросишь свои производственные сонеты?
– Учиться надо. И дальше расти.
– О-о, мальчик-то совсем взрослый стал, – поощрил Щербатин. – И кем будешь, когда вырастешь?
– Посмотрим. Между прочим, я на производственных сонетах уже всю технологию чугунного литья выучил. Могу мастером в цехе стать или инженером по ТБ.
– Боже, какая проза... Давай-ка для начала отдохнем. Вызовем машину и поставим на уши весь местный Бродвей. Беня! – воскликнул он. – Тебе же теперь с девочками дружить можно! – Он радостно рассмеялся.
– Немыслимо, – продолжал удивляться я. – Много дней ползать по болотам, рисковать, терять руки-ноги – и ничего. А тут какие-то мотивчики – и на тебе, шестое холо.
– Ну, правильно! Это называется общий баланс справедливости в мировом пространстве. Мы с тобой должны были получить эту награду. Мы заслужили ее. Новая жизнь наступает, ты понял?
– Понял, но никак не приду в себя. Мне еще не приходилось вот так – из грязи в князи.
– Ну, конечно, ты предпочитал всю жизнь в грязи. Все, хватит ныть. Едем развлекаться, мне не терпится вкусить новой жизни. Можешь заняться самоанализом в дороге.
Мы с большим удовольствием скинули босяцкое тряпье и, не сговариваясь, оделись в ивенкские костюмы. И завязали волосы хвостами на затылке. В новом облике я сразу почувствовал себя на порядок бодрее. Теперь никто не запретит мне выглядеть, как я хочу.
Мы еще не умели пользоваться терминалами, поэтому машину нам вызвал комендант этажа. Водитель был совсем молодой, но важный и переполненный чувством собственного достоинства. Его простой, но симпатичный костюмчик с карманами и погончиками выдавал обладателя третьего холо. Он в момент распознал в нас новичков и пообещал, что сам отвезет, куда надо.
Щербатин и в машине продолжал веселиться и грезить необычайными перспективами. Он так и светился от радости. Чему, впрочем, удивляться? После стольких дней безысходности и разочарований – вдруг первая большая удача.
Я и сам был рад, но моя радость вела себя осторожно и недоверчиво. Не мог мой разум принять той легкости, с которой мы взлетели из гулких плесневых казарм на вершину жизни. Конечно, шестое холо еще не вершина, и тем не менее личная машина везла нас развлекаться. А пару дней назад о таком и помыслить было страшно.
– Кстати, теперь ты можешь взять себе двойное имя, – сказал Щербатин. – Или вообще придумать новое.
– Лучше новое, – сразу ответил я. – Только, пожалуйста, не придумывай его за меня. А то знаю я, как ты придумаешь.
– Будешь Беня-Джан. Или Беня-Сан. Нет, Санта-Беня. Знаешь, у нас теперь много разных прав, о которых мы даже не знаем. Надо будет посидеть часок перед терминалом и все вызубрить. Главное, запомни – наша линия отныне зеленая. По желтой, конечно, тоже можно ходить, если хочется. По синей и серой можно. А вот по красной еще не дослужились.
Машина выехала в один из центральных районов. По обеим сторонам улицы стояли развлекательные центры, словно казино в Лас-Вегасе. Мы прилипли к окнам, изумляясь причудливым украшениям, гроздьям цветных огней, фонтанам, скульптурам и всему тому, чего мы не видели уже очень много времени.
– А вот этот красный домик вроде ничего, – сказал Щербатин. – Который с башенками.
– От десятого холо, – вежливо осадил его шофер.
Мы не торопились останавливать машину, нам хотелось подольше поглазеть на здешние красоты и ощутить в полной мере, что этот мир теперь наш по праву. И что люди, которые небрежно прогуливались по идеально чистым тротуарам, отныне ровня нам.
