Чем же объяснялось подобное отношение Командора и его братства к этому монстру?
Никакой загадки здесь нет. Каждый сталкер знает, как истово ищет Орден вход в недостижимую ему пока святая святых – Узел. Настолько истово, что Хантер не гнушается использовать для этого любые, в том числе нестандартные методы.
Немалую долю своей легендарности Император гидроботов снискал за счет того, что был воистину вездесущ. Его не однажды видели баламутившим прибрежные воды Финского залива и Обского моря, у берегов полуострова Казантип, а также в черных омутах Москвы-реки и Припяти. И поскольку ни на сушу, ни даже на мелководье технокракен никогда не выползал, значит, он перемещался между локациями собственным, одному ему ведомым способом. Каким именно, и стремились разузнать узловики. Для чего у них также имелся свой способ, эффективность которого они, правда, до сих пор не доказали.
Существует, конечно, и альтернативная, причем более логичная версия, что вездесущность «изделия № 744» – это миф, и на самом деле Император не один, а их пятеро. По одному на Чернобыль, Казантип, Курчатник, Сосновый Бор и Академгородок. Чем, дескать, и объясняются загадочные перемещения тысячетонной стальной туши на тысячекилометровые расстояния без посредства привычной сталкерам системы «тамбуров».
Но Орден Священного Узла был с такой трактовкой категорически не согласен. Как не соглашался он с и любыми другими теориями, которые противоречили его представлению об Узле.
«Столь гигантские биомехи всегда уникальны и не могут существовать более чем в одном экземпляре!» – твердо настаивал на своем Командор. Еще одним веским контраргументом в защиту его правоты служил тот факт, что ученым никак не удавалось засечь синхронное появление в разных локациях даже двух Левиафанов, не говоря уж о большем их количестве. То, что они – или все-таки он? – вообще крайне редко выныривают из глубин на поверхность, Хантер в расчет не брал. Он и его люди верили, что у технокракена есть своя лазейка в Узел, а значит, рано или поздно она будет обнаружена. И поскольку сделают это, несомненно, узловики, то и принадлежать она по праву будет исключительно им.
Однако давайте не станем отвлекаться на бесполезные споры. Вернемся к способу, который Орден использует время от времени для поиска этой лазейки. Он не слишком сложен и основан на принципе «С паршивой овцы хоть шерсти клок». В роли жертвенных агнцев, с коих, впрочем, не одна шерсть стриглась, но и сдиралась вся шкура целиком, здесь выступали – опять же по традиции – отступники Священного Узла. Не только те, кто по глупости или с перепугу провинился перед Императором, а все, кому не посчастливилось вовремя унести ноги от бывших собратьев.
Стратегия Командора и его приоров – только они обладали правом решать, как поступить с отступником, – была на первый взгляд даже гуманной. Да, подсудимого отдавали в щупальца технокракену, но зато по возвращении из Узла (каким бы образом оно ни состоялось) отступнику гарантировались не только полная амнистия, но и пожизненный аксельбант героя, позволяющий тому отдавать приказания даже приорам.
Заманчивая перспектива? Для обреченного на смерть – да. И, если утянутый под воду монстром, он не захлебнется до тех пор, как Император затащит его в Узел, а потом, выжив и там, изыщет способ вернуться и поведать братьям о своих приключениях, значит, задача первопроходца будет считаться успешно завершенной.
Насколько мне известно, из множества отправленных на выполнение этой миссии отступников назад не возвратился никто. Вот почему я не питал надежд, что, возможно, именно брата Георгия угораздит стать подобным счастливчиком. Народная примета «Дуракам всегда везет» была в его случае неприменима, ибо он являлся неправильным дураком. Пускай ему действительно эпизодически фартило в мелочах, конечный итог неизменно складывался один, и все для Жорика оборачивалось бедой. А в случае с технокракеном беда Дюймового оказалась вдобавок ко всему, как сказал бы классик, обла, озорна, огромна… ну разве что не стозевна и не лаяла, зато плавала под водой и размахивала множеством длинных стальных щупалец.
Короче говоря, не самый жизнеутверждающий эпиграф для уготованного Жорику путешествия из Петербурга в Узел…
Я был наслышан о том, где в Сосновом Бору у Ордена находится «стартовая площадка» для убывающих под воду отступников: Ленинградская АЭС, чей комплекс сооружений протянулся с севера на юг вдоль Финского залива почти на пять километров. Не столь зловещая, как Чернобыльская, но тоже крайне малоприятное место. Классическая индустриальная архитектура ЛАЭС с преобладающими в ее дизайне прямыми углами и линиями, плоскими бетонными стенами, хитросплетением металлоконструкций и торчащими в небеса трубами навевает уныние даже при рассказе о ней. А при взгляде на нее – серую и заброшенную – можно и вовсе удавиться от тоски.
Давно замечено, что во время спорадических пульсаций Узла в энергоблоках ЛАЭС, ничуть не пострадавших ни при Катастрофе, ни впоследствии, начинают происходить необъяснимые процессы. В эти часы станция словно оживает и напоминает исполинский трансформатор, в который плеснули ведро воды. Корпуса, сравнимые по габаритам с ангарами для аэробусов, озаряются изнутри всполохами сотен молний. Не меньше их буйствует и снаружи. Высоковольтные опоры, эстакады и прочие железные сооружения гудят, дребезжат и раскачиваются; повсюду, будто многотысячные стаи светляков, мельтешат искры, а треск от электроразрядов стоит такой, что его слышно аж на противоположном краю локации.
И тем не менее каждый подобный катаклизм заканчивается для ЛАЭС без тяжких последствий. Реакторы, которые, по идее, должны были перегреться и взорваться еще шесть лет назад, продолжают жить своей нынешней непонятной жизнью, как, очевидно, и обслуживающие их системы, без которых они попросту не функционировали бы. Чудеса да и только! Даже по здешним, довольно-таки завышенным в этом плане понятиям.
Если бы не сотрясающие станцию аномальные припадки, ее уже давно оккупировали бы военные или Орден. Но сегодня этот объект считается стратегическим разве что для тех загадочных сил, которые учиняли в нем вышеописанное бесчинство. Они же, как можно было догадаться, и поддерживали энергоблоки в работоспособном состоянии.
Изредка – обычно сразу после пульсаций – сюда наведывались для замера радиационного фона вояки и ученые. Близко к ЛАЭС они подходить не рисковали – ее округа всегда кишела биомехами, – оперативно делали свою работу и убирались восвояси.
Узловики забредали сюда лишь при крайней необходимости. Как, например, сегодня – для того, чтобы проводить на исполнение рыцарского долга брата Георгия, чье великое грехопадение вопияло о безотлагательном искуплении.
