я ещё не умею. Но неужели вы думаете, что сможете помешать новому церосу прислушиваться к моему мнению?
— Посмотрим, сангир, — ответила Тшера. — Сначала нам нужно возвести его на престол, и сделать это мы сможем только вместе.
— Узнаю школу Астервейга, — усмехнулся Вегдаш. — Союз ради общего дела, но каждый всё равно ведёт свою игру. Но за столько лет в твердыне Хисарета я привык спать, не смеживая век, и уходить, не поворачиваясь спиной. Наверняка и тебя твой наставник этому научил, верно?
«Вот и посмотрим, кто учился прилежней».
«Умница, Шерай! — шепнул в голове до омерзения знакомый голос. — Одобряю».
— Раз уж мы союзники… Не смотри так, Тшера, всё-таки союзники! Я настаиваю, чтобы вы остались в белой башне. Комната для вас здесь найдётся. — Сангир окинул их внимательным взглядом. — Даже две. Рядом, — и едва заметно улыбнулся.
— В первую очередь мы хотим увидеть мальчика, — холодно отсекла Тшера.
— Безусловно. Я и Тарагата обещал вам показать. С обоими встретитесь здесь же, за обедом. А пока… — Вегдаш подошёл к высокому стрельчатому окну за своей спиной, приглашая их следовать за ним.
Зал располагался на третьем этаже башни, и фехтовальная площадка между её подножием и океаном, чуть правее окна, просматривалась замечательно. На ней упражнялись трое: Тарагат, незнакомый Тшере Вассал — наверняка тоже дезертировавший — и… Найрим-иссан, только в три раза моложе того, каким его помнила Тшера. Те же тёмные волосы, благородной волной ниспадающие почти до плеч, те же пронзительные тёмно-синие глаза, отражающие всю глубину неба, та же белокожесть, которая могла достаться южанину только от очень высокородной северянки, какой была мать Найрима, тот же нос и изящная линия губ, готовых и ласково улыбнуться, и решительно сжаться в тонкую нить. Мальчишка был худ и ещё по-детски тонок, мускулы его едва наметились, но что-то в его движениях уже выдавало не ребёнка, а мужчину. Он умело парировал удары двух наступавших на него противников и держался против них, как держалась бы Тшера — не силой, а ловкостью и уворотливостью.
— Татуировка принадлежности роду у него есть? — спросила Тшера.
— Да. Найрим признал его, но не мог рассказать о нём до изменения закона.
«И не успел…»
— Удивительно, верно? — вполголоса сказал Вегдаш. — Он начал обучение совсем недавно — смотри, какой костлявый, а уже достойно противостоит двоим взрослым противникам. Талантливый мальчишка.
Тшера покосилась на невесело вздохнувшего Верда.
— Он многое делает неправильно, — сказал тот. — Да почти всё. Доверяется чутью, но не знает даже основных правил.
Вегдаш хмыкнул.
— Зачем придерживаться правил, если результат хорош и без них? Мальчик импровизирует, и весьма успешно. Или ты сам никогда их не нарушал?
— Нужно научиться действовать по правилам, прежде чем их нарушать. В любом обучении должна быть система, свои основы, которые нужно хорошо усвоить, чтобы в дальнейших импровизациях, помимо чутья, полагаться на опыт, знания и навыки, а не на случай.
— Будущих Йамаранов учат прозревать бой и просчитывать всё на три шага вперёд.
— Именно.
— Но мальчик клинком не станет.
— Он станет церосом. Это ответственней.
— Твой спутник всегда такой придирчивый и скучный? — полушутя обратился Вегдаш к Тшере. — Мог бы похвалить успехи и талант мальчика, ведь они действительно есть.
— Я похвалю их для него, — ответил Верд, не отводя взгляда от фехтующих. — Но тебя, как его наставника, похвала должна интересовать в последнюю очередь. Я не знаю, как ты готовил Вассалов. Но амаргана обучаешь скверно, и это нанесёт ему урон. А учитывая, кем он станет — не только ему.
Вегдаш обречённо вздохнул.
— Ты слишком честный, Верд. И это может нанести тебе урон.
— Просто дай ему поработать с мальчиком, — вмешалась Тшера. — Полагаю, другого обученного по всем канонам амаргана у тебя всё равно нет. — Не получив возражений, добавила: — Как, кстати, его зовут?
— Теперь Найрим. В честь отца. Народу Гриалии понравится — такое сходство! Во всём…
Вегдаш отступил от окна и хлопнул в ладоши. В дверном проёме появился, словно сгустился из коридорной тьмы, сутуловатый силуэт, и в зал шагнул поджарый и ещё крепкий старик.
— Это наши дорогие гости, Джха. Устрой их в нашей скромной обители как можно удобнее. Вы предпочтёте повыше над морем или пониже? — тоном вновь вышколенно-любезным обратился он к Тшере.
— Поближе к тебе, благородный кир, — покривила губы в ухмылке Тшера.
Вегдаш улыбнулся так, словно был польщён.
— Сделай, Джха. И на стол отныне ставь на два прибора больше.
Старик хлопнул полупрозрачными глазами и, едва заметно кивнув, пошаркал обратно в коридор.
— Джха у нас неразговорчив, — понизив голос, объяснил Вегдаш. — Говорят, его язык выклевали чайки. Так ли это, не ведаю, но языка у него действительно нет, а если бы был, то сейчас бы он пригласил вас следовать за ним, благородные киры, — и сангир, безмятежно улыбнувшись, указал им рукой на дверь. — До встречи за обедом!
Тшера замерла у двери соседней комнаты в раздумьях: стучать или нет? Зашла бы без стука, да в последний момент засомневалась: всё-таки сейчас у них с Вердом отдельные комнаты, чтобы вот так врываться. Но они столько времени провели без всяких дверей — и даже без стен и крыши — что теперь этот стук словно возводил между ними перегородку, гораздо более реальную и прочную, чем старое обшарпанное дерево этой высокой двери.
— Я войду? — спросила Тшера, приоткрыв узкую щель — такой вот нашла компромисс — и сразу вошла, словно боялась, что ответ может оказаться отрицательным.
Верд, видимо, только что вернулся с купания — она застала его без рубашки, с мокрыми волосами. В рассеянном свете от единственного узкого окна, у которого он стоял вполоборота к ней, на загорелой, но всё равно более светлой, чем у неё, коже, бугрились старые шрамы и поблёскивали влажные дорожки, оставленные морской водой, стекающей с волос. Им обоим в комнаты принесли по тазу и кувшину для умывания, но Верд, видимо, предпочёл спуститься к большой воде, и Тшера краешком сознания пожалела, что сама не сделала так же — скалистый берег показался ей не слишком удобным для купания, особенно после вчерашней ванны с цветочными лепестками. Проводив взглядом каплю, неспешно прочертившую путь от рельефного плеча по груди, через кривой росчерк шрама на рёбрах и ещё один, смявший кожу пониже первого — над бедром, скользнувшую по мускулистому животу и впитавшуюся в пояс штанов, Тшера спохватилась, что так и стоит — в дверях, таращась на Верда, а тот выжидательно смотрит на неё.
— Ты же понимаешь, что слово сангира о том, что он не станет манипулировать церосом при помощи своих умений, не стоит и ломаной монеты? — вывалила она без всяких предисловий и мысленно поморщилась
