— Ну да, глупые были, — пояснила Нюта. — Это я теперь понимаю, что могло все кончиться гораздо хуже. Мы ведь сначала заблудились и попали в огромный овраг. А там, представляешь, жил уцелевший старик в подземном бункере.
— Знаю, Павел Иванович. У которого был ручной шестиногий мутант Маруська, — тут Кошка фыркнула, вспомнив ночь в музее.
— Откуда знаешь? — удивилась Нюта, но тут же махнула рукой: — Ах, да, тут же всем уже про него известно. Викинг растрепал, наверное. Ну так вот. Мы сначала испугались до полусмерти, но Павел Иванович, наоборот, помог нам — дал даже мотоцикл, и мы часть пути проехали на нем. Иначе не знаю, что бы с нами было. Оказались возле водохранилища и насмотрелись там всякой жути. А потом чуть не заблудились, но встретили девочку, которая вывела нас к станции Гуляй-Поле, где анархисты живут.
— Какая девочка? — удивилась Кошка. — Тут еще девочка какая-то ходит по поверхности одна? И не боится, что ее убьют?
— Ее не убьют. Ее, кажется, давно уже убили, — грустно сказала Нюта. — За то, что гуляла по трамвайным рельсам…
Кошка понимающе кивнула. Вот в коллекторе Неглинки, по ее мнению, тоже водились привидения, и она относилась к этому с пониманием. Значит, свое привидение есть и на Сходненской. Радоваться надо, если оно не враждебно людям. Она вспомнила девушку, которую видела перед собой на улице, когда шла с Шаболовской, но не стала говорить об этом Нюте.
— Знаешь, я теперь думаю — надо было нам тебя к анархистам переправить, — грустно улыбнувшись, сказала вдруг та. — К подруге моей, Крысе. Я же вижу — тоскливо тебе здесь. Может, их жизнь тебе бы больше по душе пришлась? Раскатывала бы с ними на тачанке, некогда было бы скучать… Но теперь уже поздно об этом думать — знаешь ведь, как трудно от нас пробраться в большое метро из-за того, что творится на Беговой.
«Вы-то с подругой сумели добраться другим путем», — подумала Кошка, но ничего не сказала.
Потом Нюта, подумав, рассказала даже свой кошмарный сон о том, как увидела огни в окнах несуществующего кинотеатра «Балтика» и встретилась там с мертвецами. А потом очутилась в овраге, где отшельник Павел Иванович глядел на нее красными светящимися глазами.
— Так я и не поняла — этот старик добрый или злой? — спросила Кошка.
— Не знаю, — жалобно ответила Нюта. — Мне кажется, что все-таки добрый. Мутанта раненого, опять же, спас. Хотя Кирилл считает, что тут дело нечисто. Он, конечно, не думает, что отшельник — это оборотень, но говорит, что старика лучше остерегаться — неспроста он с мутантами дружит. А может, он вообще-то добрый, но когда зацветает венерин башмачок, то все вещи начинают казаться другими, не такими, какие они на самом деле. И он тоже становится другим, или мы его видим по-другому. Мне кажется, он — человек, но того, кто перенес столько необыкновенных событий, столько испытаний, уже нельзя считать обычным, подходить к нему с привычными мерками. Почему все умерли, а он уцелел? Этого нам не узнать. Я думаю, привычные слова «плохой» и «хороший» тут не подходят. Он странный, это да. И может быть разным.
— Понимаю. Другая сущность, — сказала Кошка, вспомнив, как Сергей объяснял про богиню. — А я еще хотела спросить про ту женщину, с которой мелкие остались. Мне казалось, я ее уже где-то видела.
Кошка не в первый раз уже заводила этот разговор, но Нюта ничего толком не объясняла. Уверяла только, что с детьми теперь будет все в порядке, что за ними присмотрят.
— А-а, про Машу, — сказала Нюта рассеянно. — Хорошая женщина, умеет за ранеными ходить. Иногда гадает тем, кто в это верит. Зотов почему-то ее не любит и старается не замечать — или мне это только кажется?
— Да этот ваш Зотов вообще злой какой-то, — пробормотала Кошка.
— Нет, это ты зря, — не согласилась Нюта. — Просто ему приходится за всех отвечать, думать о безопасности станции, а так он вообще-то нормальный, с пониманием.
— А что у этой Маши с рукой?
— Она что-то говорила, я не помню, — пробормотала Нюта сонно. — Кажется, была какая-то история, кто-то за кем-то гнался. Стреляли. И девочка, вроде, с ней была — куда же она делась, интересно? А мне потом приснился сон про Заступницу, — Нюта прижала руку ко лбу, словно у нее вдруг заболела голова. — О чем мы говорили? А, я тебе хотела показать свой амулет — большой палец Алики-Заступницы. Мне его подруга подарила. У нас тут верят, что Заступница охраняет маленьких детей. Так что не беспокойся. Все будет хорошо.
«Интересно, мне одной все это кажется странным?» — подумала Кошка. И у нее почему-то снова засаднил шрам на месте отрезанного шестого пальца.
По пути к Сходненской ничего подозрительного они не увидели, если не считать странного скелета, на который наткнулись примерно в середине пути. Иван внимательно разглядывал его, затем обратился к врачу и к Сергею:
— Что скажете?
— Лучше эти кости не ворошить — мало ли что? — тут же встрял Викинг. Иван только коротко глянул на него и вновь повернулся к Сергею. Тот задумчиво пробормотал:
— На детские похожи, но странные какие-то. Не могу сказать точно, но я не уверен, что останки человеческие.
— Да, — кивнул врач. — Это, наверное, скелет одного из тех животных, которых здесь лемурами зовут.
— Может, взять с собой? — спросил Иван.
— С ума сошел?! — крикнул Викинг. — Вдруг они заразные?
Иван задумался.
— Ладно. На обратном пути возьмем. Если вернемся, — рассудил он. После этого все как-то притихли. Они уже не ожидали увидеть на Сходненской ничего хорошего, но на подходах к станции с радостью заметили тусклый свет, а потом услышали оклик часового:
— Стой, кто идет?
Когда парень понял, что это и в самом деле отряд с Тушинской, то обрадовался, как маленький.
— Пошли, я вас к Захару отведу!
И, оставив пост на второго пожилого усатого мужика, потащил их к коменданту.
Кошка отметила, что колонн на станции нет, поэтому она со своим круглым сводом напоминает просторную берлогу. И запах здесь стоял какой-то странный, тяжелый — словно в логове хищника.
Остальные тоже втягивали воздух, принюхиваясь.
— Чем это у вас пахнет? — удивленно спросил Сергей.
— Да хрен его знает. Где-то что-то гниет. Мы привыкли уже, — скривился часовой.
Кошка нахмурилась. Это был запах смерти. Тошнотворный, сладковатый запах гниющей плоти.
— Народу-то, вроде, поубавилось против прежнего, — ворчал Викинг, озирая потрепанные, жмущиеся друг к другу палатки защитного цвета и немногочисленных жителей, одетых по преимуществу в военную форму.
