— Как они долго не разъезжаются, видимо, не хотят драться, — усмехнулся Рууд и указал королю на замерших на арене всадников. Канцлер был крайне весел и имел боевой настрой. Эдрику это нравилось, он не хотел, чтобы в день помолвки будущий зять был расстроен, как сегодня утром.
— Да, как будто не хотят. Ламарк говорил, бой будет яростным, да и Эй-Той хвастался, что его люди лучшие…
Рууд и сидевший позади него Карлос Мартинсон посмотрели на главу разведки, тот был мрачен. Казалось, его мысли были далеко. За несколько минут до того, как войти в ложу, Маходж сообщил ему, что Ивор не пришел в назначенное место. Эльф бежал из табора шейди и оставил с носом адептов ордена. Не вышел на связь, думал Оллин, и его взгляд бродил по соседям из королевской ложи. Король беседовал с Ламарком. Канцлер и святой отец, глава сыска ордена, смеялись и поглядывали на него, принцесса Эльза о чем-то шепталась с Аделаидой. Если не пришел на встречу, значит, действует не через нас, тогда прав Маходж. Напрямую через неё он попытается проникнуть в ратушу. Но подойти к Эльзе и раскрыться глава разведки не мог. Характер принцессы был взбалмошным и резким. Все могло кончиться очень плохо…
Рыцари разъехались с минутной задержкой. Протрубили трубы, заревели грифоны внизу у основания ложи, публика замерла. Вот они набирают скорость, еще миг и скачущие друг на друга всадники сшиблись. Копья сломались о нагрудные доспехи, щиты были смяты. Гримли чуть не вылетел из седла, Лазарен и дальше вел своего коня очень уверенно. Сбросив искореженные щиты, они разъехались к оружейникам и вытащили короткие мечи. Вновь сошлись и начали биться. К Эй-Тою подсел сэр Бэдивер…
— Вы очень мрачны сегодня, а канцлер, наоборот, слишком весел. Когда два этих обстоятельства совпадают — жди беды. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Глава разведки чуть подумал.
— Можете вызнать у главы сыска ордена, будут ли его люди охранять ратушу сегодня вечером, или у них продолжаются эти ставшие уже комичными поиски невидимых врагов?
— С удовольствием, — Бэдивер, бросая редкие взгляды на арену, отсел, поговорил с одним, с другим, потом со святым отцом и позже вернулся к своему месту, вновь увлеченно следя за сражением.
А тем временем Гримли и Лазарен вытворяли на арене чудеса, прыгали друг на друга, обменялись мечами. Оба были уже пешие и дрались оружием, отнятым у противника. Бэдивер наклонился к Эй-Тою.
— Епископ сказал, надежная охрана, больше сотни людей. Кстати, я поспорил с самим канцлером на сто циллингов, что победит ваш Лазарен! — Эй-Той поблагодарил за информацию.
Сто человек, значит, большой отряд он отослал куда-то в город. Они не собираются слепо ждать, они продолжают поиски… Эх, тут что-то нечисто с принцессой. Гримли и Лазарен с огромными двуручниками вновь сшиблись. Короткие мечи были отброшены в стороны… «Куда они направятся, как будут искать эльфа сейчас, после турнира?» — думал Эй-Той, и тут совершенно неожиданно Гримли выбил меч из рук соперника. Лазарен оступился, упал, и расторопный юноша оказался над ним, а его меч уперся в горло противника.
— Гримли Фолкин — победитель турнира! — огласил судья. Аделаида первой вскочила с места и зааплодировала. Канцлер на радостях обнимался с Ламарком.
— Я поставил на вашего парня сто циллингов, — вскричал Рууд. К Гримли на поле выбежал Марк, бросился обнимать. На трибунах среди толчеи радостно беснующейся толпы Толин и Илирвен спускались вниз. Магистр Торребор махал ему с трибуны учителей.
— Мы сделали, мы это сделали! Мы чемпионы, Гримли! Да, да, да! — орал, как сумасшедший, Марк. Гримли помог Лазарену встать.
— Это был честный бой — ты чемпион! — сказал разведчик, и, когда Марк отвернулся, продолжил почти шепотом: «Удача тебе понадобится после турнира. Ничего не бойся, я всегда буду рядом!»
Гвардейцы подвели к Гримли Жреца и дали копье с закрепленной на нем женской короной. Судья прокричал: «А теперь чемпион турнира выбирает королеву бала, что будет дан вечером в ратуше почтенным лорд-мэром Иегором Фарухом!»
Гримли запрыгнул в седло и в сопровождении гвардейцев подъехал вплотную к попятившимся грифонам, остановившись перед королевской ложей. Он думал о последних словах Лазарена. Значит, дело действительно очень серьезно, если разведчики знают о нем. Во что его втянула Аделаида? Возможно, он рискует жизнью не только своей, но и друзей, Илирвен, Марка, Толина. Ведь он решил, что возьмет их с собой на таинственную встречу.
По всем правилам этикета победитель должен был назвать королевой бала принцессу Эльзу, дочь короля. Эдрик был совсем рядом, за его спиной бритые монахи в белых хитонах. Кругом разряженная, чопорная знать. Он повел концом копья вперед, назад и, наконец, остановился напротив Аделаиды. Пажи бросились снимать с копья корону. Вокруг стали ей аплодировать. По указке Ламарка на всю арену объявили: «Королева бала — Аделаида Торнтон, первая фрейлина двора!»
— Какая дерзость, — начал Рууд, но его никто не слушал. Эльза сама бросилась на шею подруги и прошептала на ухо: «Он настоящий рыцарь, очень смелый, тебе так повезло, милая!»
— Нам всем должно сегодня повезти, — ответила Аделаида и сразу направилась к выходу.
Принц Кристиан подошел к сестре.
— Тебя обскакали, милая сестренка, смотри, как беснуется твой нареченный… — а потом, понизив голос, добавил: — Если всё будет, как ты хочешь, я уговорю отца, обещаю! — Эльза поцеловала его в щеку.
Рууд поднялся и пошел к выходу. Король благословил Гримли из ложи и велел лорд-мэру передать ему и его друзьям полноценные приглашения. Когда монарх покинул ложу, все остальные гости начали расходиться.
Гримли был одновременно дико рад, и при этом какой-то неотступный страх следовал за ним по пятам. Ещё перед финалом он попросил Толина, Илирвен и Марка, шедшего сейчас по правую руку, встретиться на нижнем ярусе за ареной. Сейчас они вместе с Марком подошли туда, неся с собой оружие боя — короткий и двуручный мечи. Кистень был сломан Лазареном. Торребор догнал друзей по пути за арену и восхищался Гримли, будто его уже занесли во все святые списки. Мастер долго жал руки. Поняв, что молодые люди спешат, деликатно заметил, что будет ждать их в девять часов в ратуше. Песок хрустел под ногами Гримли, а из головы не лезла мысль — во что же он ввязался? Во что-то крупное и неясное… Ведь Лазарен вот так вот, рискуя карьерой, предупреждать не станет, и Аделаида о чем-то недоговаривала…
Но главным в охватившем его волнении было не это. Он вдруг понял, уже после нечестной победы над Лазареном, что готов и дальше лить кровь, свою и чужую, если это будут её враги. Он готов драться за неё. Это было главным, и когда Толин с топором за плечами и Илирвен с эльфийским луком бросились к нему с расспросами о том, каково это — быть чемпионом и говорить с самим королем, он лишь отшучивался. Затем резко обернулся, заметив подъехавшую открытую коляску. Внутри виднелась тонкая фигура в монашеском хитоне.
