— А насчет завтрака ты серьезно?
— Вполне. Можешь у бледных стрельнуть что-нибудь, раз они такие хорошие, а я тебя штрафую за хамство офицеру.
Тащусь в машинный отсек… опять… снова. D40 идет мне навстречу.
— S9, я провел генетический анализ — скингеры устойчивы.
— Как ты мог, я сам об этом мечтал всю ночь.
— В таких условиях коррекция невозможна.
— Замечательно. А я уже думал, что больше не услышу их сверхвысокочастотные трели. Через час в музей пойдем. Ты моего Крыса-передатчика не встречал?
— Он в казарме. Говорит, что все без изменений.
Бледные молча завтракают в машинном отсеке — не понятно — устали они или нет. Все так похожи, их с трудом различить можно, как и крыс, и котов… и андроидов, и всех, кроме людей. Придется завтракать в их обществе.
Коту сразу перепал кусок мяса. Бледные сидят вокруг распечатанных контейнеров так же, как сидели у костра. Для меня освободили местечко…
— Добираться до Ивартэна будем на легких транспортах со скоростью не меньше тысячи километров в час. Тоннель должен быть выровнен. Надо с этим скорее кончать. И следите, чтобы сигнал вашей крысы-передатчика не пропустить.
— Крысы смогут определить расстояние поиска разведчика?
— Да. Это перестраховка — если нет ментальной активности, определить что-то в подземном тоннеле довольно сложно (на них есть защита), но лучше, чтобы ничего подозрительного не было. Мы и так подпольную деятельность у них под носом развернули. Хотя обычно именно то, что слишком близко, слишком на виду и не заметно. В разумных пределах такие правила применимы и к машинам.
— Как крысы их определяют?
— У них многоуровневое восприятие, насколько мне известно. Я им в этом плане доверяю. Между их постами стоят связные — они дают информацию вашим «передатчикам». Как последний блок пройдете — возвращайтесь и ждите нас. Мы сейчас в музей пойдем за памятью компьютеров третьего порядка для «крысиных ошейников». Экспонаты подлинные — там должны быть и новые модели.
— Мы видели дезактивированных андроидов.
— Все сгодится.
— Что если корпуса пусты?
— Проблемы будут.
Насколько я понял, Кот в музей не редко захаживал… Куда он запропастился?.. Сидит под отключенным транспортом и что-то грызет — боится, что я отберу: чисто животный рефлекс.
— Кот, иди сюда.
— Чего?
— Что видел, когда в музей ходил?
— О, много чего — там и древние животные, и люди, и машины и города. Маленькие города, даже я туда не помещусь.
— Там вся техника настоящая? Или только корпуса?
— Животные настоящие — все как есть, значит, и техника настоящая.
— Да… Животные подготовлены — их восстанавливали в единственном экземпляре специально для музея Шаттенберга. Ты там компьютеры третьего порядка видел?
— Не знаю.
— Кот, должны быть.
— Я не знаю, как они выглядят — там много того, о чем мы не знаем. Думаю, это все очень интересно, но никто нам не может об этом рассказать. Может, ты расскажешь?
— Естественно — целую лекцию почитаю.
— Да ну тебя…
— Ты видел здесь компьютер, видел электронный мозг.
— Я не помню.
— Прозрачный блок с мою ладонь…
— Нет, не видел, я бы заметил.
— Видел, что мы с «защитником» в центре управления делали?
— Видел — частично. Ты же мне сказал, чтобы я шерстью не разбрасывался… Я не понял…
«Защитник» уже готов… С собой брать ничего не будем — налегке пойдем.
Получается не совсем налегке — Кот идет с нами… Не стал возражать, он как-никак в музее был и знает что к чему.
Запись № 58
06.09.206 год Новой Техно-Эры 11:50
Шли тем же путем, что и в прошлый раз. Пришлось вылезать на поверхность. Музей не так далеко, но идти надо по земле. Холодно и тихо. Разведчиков не видно и не слышно, нам это на руку, но сам факт напрягает: затишье перед грозой. Скоро проверка.
Крысы везде — не так чтобы кишат, но то и дело попадаются на глаза. Мой Крыс сидит на погоне смирно — значит, все спокойно. Подключиться к «передатчику» не рискнул — рядом слишком много его собратьев. Кот молчит — укачался… Поглядывает на меня из-за плеча «защитника», идущего впереди. Это моя идея — она не устраивает ни «защитника», ни Кота, а вот меня — вполне. Так они оба действуют мне на нервы только с одной стороны. Думал, что столкнусь с проблемой объединенных усилий, но они, по всей видимости, друг друга полностью нейтрализуют. Идем быстро. Я снова готов свалиться и не вставать… Выходим на площадь…
— Стой! Я сейчас скончаюсь.
— S9, осталось пересечь площадь.
— Не могу.
Дурнота накатила. Рука болит так, что хочется ее оторвать. Сел где стоял — около стены какого-то здания, в тени. Холод пробирает до костей, хоть и день еще.
D40 остановился рядом. Здание музея уже видно, оно на другой стороне площади, а я тут рассиживаюсь. Взгляд остановился на узкой полоске низкого фиолетового мха, разделяющей широкую дорогу. Последние цветы под порывами ветра роняют желтые лепестки на дорожное покрытие.
Сижу тут уже десять минут и смотрю на мох, не видя его…
— Вставай, S9.
— Не могу.
— Вставай.
— Коли обезболивающие.
«Защитник» быстро сделал инъекцию и стоит над душой — ждет, когда я поднимусь на ноги… А я жду, когда обезболивающее подействует. Что-то мне мешает в музей войти… Слишком много там того, что исчезло под нашими лучами, того, что растоптали наши сапоги, задушили наши руки… Черт, о чем я только думаю!
— Ладно, идем… Дай руку.
Центральный вход в музей — ртутное озеро, поставленное на ребро вертикальной плоскости — стоишь перед ним, а будто летишь и смотришь на него сверху. Это как бы врата в иное пространство… Здание просто огромно, здесь можно бродить неделями… Разрешил андроиду отпустить Кота…
— Веди в залы, где новая техника.
Кот неуверенно пробует землю подгибающимися лапами…
— А на медведей посмотреть не хотите?
— Их внутренности нам не подходят, так что можно это пропустить.
— Что за потребительский подход? Все равно мимо будем проходить — все начинается с начала — с древнего мира. Нам в другой вход.
Идем по каким-то закоулкам. Похоже, Кот ведет к другому корпусу.
Мы торопимся, но я и по сторонам посмотреть успеваю. Кот завел нас с севера, и экспозиция соответствующая. Белый медведь стоит на прозрачном постаменте в центре полярного зала. Не знаю, что за мастера над ним потрудились?.. Полное ощущение, что он еще дышит… В этом звере как-то сочетается и сила, и жестокость и благородство. В его глазах застыла сосредоточенность охотника — безразличного ко всему окружающему — сосредоточенность на жертве… Это олицетворение хищника… У нас сейчас таких нет — теперь как-то больше грызуны, но правда некоторые из них не уступают этому зверю в способности нагонять на нас тень первобытного страха.
