Мокрая, темная громадина храма появилась внезапно. От воды камни казались черными. С потолочной балки в дверной проем маленьким водопадом стекала вода.
Мы зажги, взятую с собой, керосиновую лампу и вошли в темноту.
— Кстати, керосин они тоже почти весь забрали, — наябедничал доктор.
В этот раз на полу обнаружились следы, кто-то прошел в храм и вышел обратно. Надежда найти оружие, таяла на глазах.
— Кто-то тут уже побывал до нас, — сказал я.
Доктор промолчал.
— Послушайте Сол, а у Вас вообще, какое-нибудь оружие есть?
— Скальпель.
Я выругался.
В главном зале на полу следы потерялись, на твердой земле трудно было что-нибудь разглядеть. У дальней стены мы увидели ящик и маленький бочонок. Закладка осталась, но оружия не было, на полу стоял ящик с галетами, крышка была сломана и нескольких пачек не хватало, на земле лежала разорванная упаковка.
— Либо люди Толя проголодались, либо мы подкармливаем дикарей, — сказал доктор.
Я потряс бочонок с водой, он был полон, и поставил на место.
— Ладно. Оставим здесь все, как есть, эти галеты нам еще могут пригодится.
На обратном пути мы промокли до нитки, поэтому вернувшись в штаб, сняли одежду и развесили сушиться, а сами в белье и бушлатах, выпили разведенного спирта.
На следующее утро доктор отпросился у меня погулять. Его просьба показалась мне странной, но Сол объяснил, что хочет побыть в одиночестве и помолиться. Я не стал его отговаривать, но предложил взять с собой саблю, которую доктор засунул за пояс с большой охотой. Мы с Гатом раздали сухой паек, вчера вечером не успели, и постарались переписать и подсчитать все оставшиеся продукты. Вместо интендантского журнала я использовал одну из записных книжек Аси, его саквояж до сих пор лежал на полу в кают-компании. Я не стал рисковать и дополнять записи своими замечаниями, понимая, что книжка может попасть в руки адмирала Толя. Перебирая упаковки с галетами, Гат неожиданно остановился и потряс одну из коробок.
— Что-то не так, — сказал он.
Я в этот момент пересчитывал банки с тунцом.
— В чем дело?
— Она тяжелее остальных, — Гат перевернул коробку, — ее вскрывали, — сказал он, показывая мне надорванный верх.
Когда мы сняли упаковку, то увидели, что нескольких пачек не хватает, а на их месте лежит коробка из-под сигар.
Гат открыл ее и высыпал на стол патроны для карабина.
— Интересные дела, — сказал он, разглядывая находку.
Обычно подобные схроны делали десантники. Исковерканная войной психика заставляла людей совершать странные поступки. Те кто голодал, прятали продукты, те кто оказался в бою без боеприпасов — патроны. Я знавал одного лейтенанта, который просидел на скале несколько недель, питаясь ракушками и травой, так вот, он постоянно таскал в кармане сухари, а ночью под подушку прятал консервы. Сол считал это признаком психического заболевания, но в остальном человек был совершенно нормален. За время войны десантники настолько привыкли к оружию, что даже уволившись из армии, ходили в гости или в театр вооруженные до зубов, прятали в доме патроны и заряженные револьверы. Когда в столице погибло несколько детей, они нашли у родителей заряженное оружие и решили поиграть в войну, адмиралтейство выпустило специальный формуляр, в котором предписывалось хранить оружие дома только в запирающихся ящиках или сейфах. Наученные горьким опытом, мучимые ночными кошмарами и старыми ранами, мы прятали патроны в вентиляции ванных комнат, в дровяных сараях, под половицами и в цветочных горшках. Психиатры называли это эхом войны. Но в данном случае, все выглядело несколько иначе. Обычная закладка делается в доступном месте, тогда как коробка с галетами лежала на запертом складе. Расчет был сделан на то, что рано или поздно мы должны были до нее добраться. Это была не закладка, а посылка, адресованная офицерам, оставшимся в форте. Видимо одна и та же мысль мелькнула у нас одновременно, потому что Гат посмотрел на меня и сказал, — кто-то о нас позаботился.
Артиллерист взял в руку пригоршню патронов.
— И что нам со всем этим делать? — задумчиво спросил он.
Насмешка судьбы. У нас есть револьверы, но нет патронов, есть патроны, но нет карабинов.
— Выкинуть в океан, — сам себе ответил артиллерист.
Он ссыпал все патроны обратно в коробку из-под сигар и положил в ящик с галетами.
— Пусть здесь и лежат. Может быть потом пригодятся, — сказал Гат, — как Вы думаете, кто их оставил? Может быть Кос?
— Вряд ли, — ответил я, — Кос бы не успел. У него не было на это времени, да и карабином он никогда не пользовался.
Я подумал, что если бы интендант делал закладку, то скорее всего спрятал револьверные патроны или гранату. Может быть это сделал Бад. Мне хотелось верить, что все было именно так. Трудно представить, что он так легко предал меня, променял нашу дружбу на деньги и власть. Может быть его тоже поставили перед выбором, предательство или жизнь, и все его поступки продиктованы желанием спасти нас.
Мы убрали коробку подальше от глаз и заставили ее ящиками с консервами.
— А куда делся доктор? — спросил Гат, когда мы перешли в кают-компанию пить кофе.
— Ушел гулять. Теперь, когда аборигенов можно не бояться, он собирается осмотреть окрестности.
— Интересно, — задумчиво сказал артиллерист, — а меня вот, что-то гулять не тянет. Хотя, если Вы не против, как-нибудь схожу рыбу половить.
— Я не против.
Мы сидели за столом, артиллерист курил папиросы, а я разложил перед собой армейские сигары и пытался сообразить, сколько мне можно выкуривать в день, чтобы хватило надолго. Видя мои мучения, Гат сказал, — как не считайте, а надолго не хватит. Я решил не жалеть папирос, не известно, что с нами будет завтра.
Я не ответил, занятый своими невеселыми мыслями. Без табака обойтись можно, но что делать, когда в лагере закончатся припасы. Охотится мы не можем, оружия нет. Единственный вариант, это отправить егерей на рыбалку, но я не был уверен в том, что всю местную рыбу можно есть. В свое время доктор здорово напугал меня разговорами об отравлениях. Впрочем, рыболовных снастей у нас тоже не было, но их хотя бы можно сделать из подручных материалов.
Доктор вернулся к обеду. Он выглядел вполне умиротворенным, и я решил, что моцион и молитва пошли ему на пользу. Когда Сол снял плащ палатку, я заметил, что он испачкал колени.
— Вижу Вы неистово молились, доктор.
— Да, что такое?
— У Вас колени грязные.
Сол с испугом оглядел себя с ног до головы и принялся оттирать галифе.
— В самом деле, — промямлил он.
