— Чтобы избежать ненужных вопросов, сразу поясню, я отвечаю за безопасность адмирала. У Вас изъяли секретные документы. Вам их выдали в адмиралтействе?
— Да.
— Вы встречались с адмиралом Мецем?
— Встречался.
— О чем он с Вами говорил? — спросил Лос.
Когда я начал рассказывать, он достал из портфеля бумагу и карандаш и принялся подробно записывать мои показания. Собственно, все что я рассказал, ему уже было известно от Бада. Капитан задавал наводящие вопросы, пробовал сбивать меня с толку, путал и переспрашивал.
Мы провели в кают-компании около часа. Больше всего капитана интересовала гибель десантного судна и пропажа адъютанта на Красном драконе.
— Так значит в адмиралтействе не верят в смерть адмирала? Они считают, что его могло не быть на десантном судне?
— Так точно.
— Вы уверены, что десантное судно затонуло?
Признаться, подобные мысли никогда не приходили мне в голову. Все сказанное в адмиралтействе я воспринимал на веру.
— Я не знаю, — ответил я, — мне так сказали.
— Интересно, — задумчиво протянул капитан.
Я сидел напротив, смотрел на Лоса и думал стоит ли отдавать ему записку брата. Я не сразу узнал его по старой фотографии, но без сомнения это был он. Два лейтенанта отправились в экспедицию, выпускники академии, надежда семьи, а остался только один. Теперь он капитан и похоже уже не сапер. Интересно знает ли он что-нибудь, чувствует ли, что в соседней комнате застрелился близкий ему человек?
— Итак, давайте пройдем все еще раз, — капитан встал и сделал несколько шагов по комнате, чтобы размять ноги, — десантное судно было уничтожено, никто не спасся, доказательств того, что адмирал Толь был на борту нет. С другой стороны, доказательства того, что на борту его не было, тоже не существует. Правильно?
— Да.
— Вам было приказано сменить адмирала и оставаться в форте до прихода новой экспедиции?
— Да.
Капитан опять сел, налил себе кофе, и что-то записал.
— Ну, Вы же умный человек, проницательный. Как Вам кажется, в адмиралтействе верят в то, что адмирал Толь жив?
Я на минуту задумался.
— По-моему, они считают, что адмирал попал на Диком острове в беду и что ему нужна помощь.
Лос забарабанил пальцами по столу. Он больше не смотрел в свои записи, и казалось, полностью погрузился в какие-то свои мрачные мысли.
— Как Вам здесь служится? — неожиданно спросил он, — я так понимаю, что из всей морины у Вас остался один взвод?
— Да. Нормально служится.
— Есть какие-нибудь вопросы, пожелания?
— Мне трудно объяснить подчиненным, почему нас осталось так мало и почему у нас нет оружия. Людям нужна дисциплина, поэтому я прошу разрешения руководить моряками так, как считаю нужным.
— Что Вы имеете в виду? — Лос насторожился. Видимо я нечетко сформулировал свою просьбу, и он меня не понял. Резкие заявления Тоса действовали мне на нервы, поэтому я хотел перестраховаться и получить индульгенцию на некоторые свои действия. Я не знал полномочий капитана, но в табеле о рангах он явно стоял выше, чем Тос.
— Я прошу разрешения держать ворота закрытыми, выставлять посты и караулы, объявлять учебные тревоги и заниматься обучением нижних чинов.
Капитан задумался, но видимо не нашел в моих словах ничего противоречащего полученным указаниям.
— Понимаю. Вам не понравилось замечание лейтенанта Тоса, — задумчиво сказал капитан, — я согласен с Вами, дисциплина нужна.
Он допил кофе и начал складывать бумаги в портфель. На улице слышалась гортанная речь дикарей, фыркали лошади.
Лос спрятал записи, которые сделал во время нашего разговора, мою папку он оставил на столе, как бы давая понять, что она его больше не интересует, и уставился на меня. Взгляд был изучающий и холодный.
— Надеюсь, Вы понимаете, что живы только до тех пор, пока выполняете приказы адмирала?
— Понимаю, — я утвердительно кивнул.
— Вот и хорошо, — Лос встал, надел фуражку и собрался уходить.
— Простите, господин капитан, — сказал я, — во время высадки мы обнаружили мертвого офицера. При нем была записка. Мне кажется, что она адресована Вам.
— Мне? — Лос казался удивленным, — что за глупость.
Вместо ответа я протянул ему письмо.
Конечно я рисковал, реакция на известие о судьбе брата могла быть совершенно непредсказуемой, вполне возможно, что Лос считает брата живым и здоровым, или, в свое время, сам его застрелил и инсценировал самоубийство. Мне было совершенно очевидно, что в окружении адмирала кипят страсти и интриги, так что вариантов было множество. Но мне позарез нужен был союзник в штабе Толя. Может быть при помощи записки мне удастся наладить с капитаном дружеские отношения. Как говорится — «рыба за рыбу».
На лице Лоса не дрогнул ни один мускул. Он молча прочел записку, аккуратно сложил ее и спрятал в карман.
— Кому Вы еще говорили об этом документе?
— Никому.
— Почему Вы решили, что он предназначен именно мне?
— Я знаю, что в экспедиции были только два брата.
Капитан стоял очень прямо, он смотрел куда-то мимо меня и о чем-то напряженно думал.
— Как умер этот офицер?
Я заметил, что Лос отказывался называть покойного братом.
— Он застрелился из солдатского револьвера.
Капитан вздрогнул. Это было единственное проявление слабости, которое он себе позволил.
— Вы понимаете, что я должен сообщить о нашем разговоре и об этой записке адмиралу? — спросил он так, словно речь шла не о письме его покойного брата, а о пачке секретных документов.
— Мне все равно, — твердо ответил я, — мы обнаружили записку и должны были передать ее старшему по званию, что я и сделал.
Лос кивнул и вышел, на меня он больше не смотрел.
После отъезда беспокойных гостей, в кают-компанию пришли доктор и Гат.
— Что хотели эти акулы? — спросил Сол.
— Вопросы задавали. Местная контрразведка забеспокоилась.
— Неужели наши, что-нибудь натворили? — сказал Гат, разливая спирт.
Как бы мы не относились к предательству офицеров, но все десантники, которые ушли с адмиралом, все-равно оставались своими. Мы думали и беспокоились о них, и в разговорах иначе, как «наши» их никогда не называли.
— Не думаю, — сказал я, — капитана интересовало, о чем со мной разговаривали в адмиралтействе. Хотя Бад и так им все рассказал.
— Это плохо, — сказал доктор.
Секретная информация не предназначалась для чужих ушей. Я доверял своему заместителю на сто процентов, поэтому все ему рассказал. Получается, что я совершил должностное преступление, хотя в той необычной ситуации, в которой оказалась морина после высадки, я имел право поделиться с Бадом информацией, чтобы в случае моей гибели начальник штаба был в курсе всех дел.
