– Мы не ищем денег! Мы ищем споры страха, из которых растет недоверие, яд, пущенный Арагоном по земле Таталии, чтобы выбить у вас почву из-под ног. Чтобы сделать её народ слабым и послушным оружием в своих руках! – с искренним трепетом заявлял моргул. Тогда же от имени своих хозяев Дракис передал государственную ноту консулам республики. В ней содержались прямые указания на то, какие меры и порядки будут являться условиями дальнейшего пребывания сил нежити и решения всех важных вопросов в пользу консулов.
Помимо пространного послания на информ-кристалле, моргул передал правительству Таталии устройство для чтения подобных посланий, также был вручен особый дар, по его словам – признак высочайшего доверия Темного круга. Это были браслеты молчания с ключами. Их было три пары, две для консулов и одна для их чрезвычайного доверенного лица.
В государственном совете голограммное магическое послание произвело фурор, причем не столько содержанием, сколько формой. Все смотрели на техническую магию как на невиданное чудо. Требования высказанные в нем нойоном Вокиалом закрыть дома для душевнобольных, предать запрету часть религиозных обрядов и кремацию умерших, привилегированные права нежити на розыск и дознание – не встретили ни малейшего сопротивления. Требования признали минимальными. К тому же в послании говорилось, что родственники каждого задержанного могут писать жалобы в Совет, и по просьбе руководства Таталии любой преступник, задерживаемый нежитью, будет выдан обратно в руки местного правосудия.
Собирать армию и двигать её в Эрафию от них не требовали, и консулы заставили Совет поверить, что это не стечение обстоятельств, а заслуга их дипломатического дара. Тогда Мади снискал огромную благодарность Совета, и как награда – сейчас перед ним лежали браслеты бежевого металла, горящие голубоватыми рунами. Рядом переливалась и палочка магического ключа. Ею надо было лишь провести по ним, и браслеты сами собой расширялись или сужались, чтобы их можно было безболезненно снять с руки. Верные государству колдуны, в основном беглые монахи из Эрафии, да уцелевшие сумеречные подтвердили – прочесть мысли человека в браслетах невозможно, так же как и нанести какой-либо урон магией.
А что если они, творцы этих артефактов, всё-таки могут прорывать этот блок? – думал Мади.
Помимо вышеперечисленного, обращение Вокиала требовало немедленного разрыва дипломатических отношений со странами Севера. Собственно, после введения торговой блокады в начале года отношения с соседями и так были серьезно испорчены. Эрафия и Авлия сократили свои дипломатические миссии и требовали того же от ведомства Мади Локхеда. Задержки связи, присутствующие у людей, не касались эльфов, и те быстро отреагировали на все требования. В результате сразу после встречи на острове произошло взаимное закрытие посольств в Асанне и Рейхавене, высылка всех дипломатов центральной миссии и скорое прекращение работы консульств в крупнейших городах обеих стран.
В Эрафии же так быстро среагировать не могли. Скорее всего, под маской отсылки депеш с конными фельдъегерями скрывалась хитрость, полагал Мади. Посол Эрафии – лорд Вирольд, был умным и проницательным человеком. Он нравился Мади. В отличие от эльфов, ведших лишь наблюдательную деятельность, Вирольд принимал активное участие в местных делах и имел своих сторонников в Совете. Он никогда не боялся публично обсуждать тему нежити, бессмертия, которая для многих религиозных эрафийцев находилась под своеобразным сакральным запретом. Вирольд присутствовал при встрече Дракиса, а прежде Ритца и Кальдерона. Во время пребывания в Асанне его откровенно избегал и боялся Михаэль Торнтон.
Вирольд до последнего момента боролся за то, чтобы удержать Таталию от союза с Темным кругом. Он приводил множество доводов, от религиозных догм до сложнейших логических построений и теории заговора. Многие люди и минойцы, особенно те, по кому торговая блокада Эрафии и Авлии ударила непосредственно, поддерживали посла. Однако они были в меньшинстве. Вирольд всегда гордился тем, что находится в хороших отношениях с Мадевьяром, хотя знал, что тот регулярно встречается со ставленниками нойонов. Это общение служило своего рода балластом – сопротивлением влиянию нойонов в душе Мади. Посол короля Эдрика часто гостил у него в поместье в предгорном краю. За чашкой драгоценного карнского когу Вирольд с легкостью утверждал, что план военной кампании, якобы заверенный Руудом, о котором говорили нойоны – блеф, хотя в общих чертах посол честно признавал, что дыма без огня не бывает.
Мади подозревал, что Вирольд в курсе письма, которое он отправил эрафийскому королю полтора года назад. Тогда Локхед был под впечатлением от армии, поднятой нойонами. Теперь же, когда отряды нежити открыто перемещались по улицам Асанны, Мади понимал, что поступил глупо.
Нойоны не убивают людей за убеждения, только используют по мере надобности, а избавляются лишь при прямой и явной угрозе. Тогда Мади сильно испугался и очень жалел об этом. Теперь его мысли не могли предать его, а вот то письмо – если о нем узнают его завистники, могло стать очень опасным. Опасным своей правдивостью. Посол Эрафии, скорее всего, знал о письме. Поэтому Локхед был так мягок с ним, вопреки общему тону государственной политики Таталии.
Но всякой дружбе предстоят испытания. Сейчас Мади в своем кабинете с красивыми стенами розоватого мрамора ожидал Вирольда, чтобы сообщить тому неприятное известие и вручить официальную ноту, которую за час до того окончательно согласовал с братом и вторым консулом – Стиллроем.
Решиться на подобный разговор было нелегко, и советник по иностранным делам нуждался в поддержке. Руперт Амброз, человек умный и проницательный, видел, как нервничает старый друг. Он знал, что Локхед не любил публичную власть и даже несколько стеснялся её проявлений. Возможно, потому он и достиг столь высокого положения, всегда будучи мудрым и хладнокровным помощником несколько авантюристически настроенного старшего брата.
Только войдя в залу советника, Амброз понял, как нелегко дался Мади последний разговор с консулами. Понял, что их требования будут очень жесткими.
– В городе женщина-нойон, уже слышал? – Руперт полагал, что одну плохую новость можно потеснить другой, пусть и не более приятной.
– Спасибо, я раньше не знал, что они пользуются женскими телами. – Мади замер у высокого зеркала. На нем был парадный бело-золотистый камзол. Дипломат взял платочек и, протерев руки, принюхался. Приятный аромат. Надкусил лежащую рядом грушу, сочная.
– Говорят, она осматривает места под строительство их объектов, – продолжал Руперт.
