– У меня осталось много вопросов, – сказал Колян, демонстративно не замечая Закира. – Как вы, Равиль Салихович?
– Я ничего. Спасибо Гулие – не подвела. Спрашивай, время идет.
– Тогда вот что… Вопрос по поводу Лунного Цветка. Это что же, его вовсе нет?
– Коля, честно скажу – не знаю. Вафида по поводу цветка мне ничего не говорила. Вот то, что там точно есть, так это большое количество ценных артефактов. Включая, в частности, «смерть-лампу». Представляешь, сколько она стоит?
– Не очень.
– Это трудно представить. Но значительно больше, чем средняя атомная бомба. Так что в этом плане я не обманывал. Вафида там много чего припрятала на черный день. Тот, кто этот хабар заберет, в одночасье озолотится.
А что касается Цветка… знаешь, бандиты в это верили. За Вафидой они из-за него гонялись. По крайней мере бандиты Волчка.
– Думаете, бойцы Арчибальда могли вас преследовать не из-за Цветка, а из-за Айгули?
– Они вряд ли об этом знали. Я имею в виду – о таких деталях. А вот сам Арчибальд вполне мог знать. Особенно если считать, что на него работал Лукич. Еще о чем-то хочешь спросить?
Колян помолчал, собираясь с мыслями.
– Да, хочу. Хочу понять, что вы потом собирались делать с Айгулью. Не оставлять же ее в Убежище, верно?
– Верно. Это, по большому счету, лишено смысла. Но я проработал и подготовил запасной вариант. Видишь ли, есть у меня старый товарищ – Гербель, Отто Карлович. Он из прибалтийских немцев, родился в Петербурге. Что интересно, и даже отчасти забавно – бывший сотрудник КГБ. В самом начале девяностых, когда началась эта дурная бакатинская[27] чистка, уволился из «конторы» и устроился на работу в Институт. Я, к слову, туда его и позвал. Работал начальником службы безопасности, но в прошлом году, после Скачка, попал под раздачу, когда искали виновных в массовой гибели людей. Вышел на пенсию и вернулся в свой Петербург. Занимается там чем-то, я даже и не в курсе особо.
Так вот. Я списался с ним по электронке, когда Вафида с Айгулью в Зону убежала, и приехал на несколько дней в Петербург. Погостить, так сказать, и заодно поделиться проблемами. Он сказал, что если вдруг понадобится помощь – обращайся. И я ему позавчера написал по электронке, когда мы у Лукича квартировались, чтобы он срочно прилетел в Новосибирск. Написал на всякий случай, для подстраховки. Было у меня предчувствие, что события могут куда-то не туда зайти. Вот, подумал, Отто тогда и пригодится.
Так вот. Я тебе дам номер телефона для связи с Отто. Резервный канал связи и место, где можно ненадолго укрыться, это Валентина Степановна. Она к Айгули хорошо относится, даже внучкой ее называет.
– А это не опасно – к ней обращаться? Ведь в спецслужбах, да и в полиции наверняка знают о том, Вафида и Айгуль жили у этой женщины?
– Не думаю, что это сильно опасно. Понимаешь, вряд ли кому придет в голову, что Айгуль, исчезнувшая два месяца назад в Зоне, вдруг объявится дома у Степановны. Собственно, кроме нас, никто и не знает, что Айгуль жива, – она, скорее, фантом. Все искали Вафиду, но она мертва. Теперь ищут нас: меня, тебя, Стеблова. Закира, возможно… но нам-то к Степановне никакого смысла соваться нет, это вне логики. И на этом можно сыграть. Но Степановна, это, конечно, резервный вариант, риск имеется. И если уж к ней идти, то только ночью, огородами.
Учти, кстати, что по берегу Петушихи можно выйти к лодочной станции. Оттуда по воде можно попасть и в Тальменку, и в Искитим. Правда, там места гиблые, но кто его знает… Вафида там проходила.
– Это очень рискованно – вести там Айгуль.
– А я и не думаю, что ее надо сразу же выводить. Я бы оставил ей продукты и вернулся к Периметру. И где-нибудь с полосы отчуждения связался по мобильнику с Отто, чтобы он организовал встречу. И потом уже вернулся за девочкой… Тут ведь, Коля, вот еще какая загвоздка. Не уверен я, что в этом Убежище, где зайдешь, там и выйдешь. А у Вафиды я тогда не догадался об этом спросить. Я ведь не думал тогда, что и в самом деле придется сюда идти… Еще вопросы есть?
– Да, собственно… – Колян не смотрел на Нагаева. Вопрос этот с самого начала крутился у него на языке, но он его откладывал напоследок. Тяжелый вопрос, неудобный. – Наверное…
– Я, кажется, понимаю. Ты хочешь спросить о «мясорубке»? Точнее, о том, как мы будем ее проходить?
– Да, – сказал Колян.
– Сейчас расскажу. Но прежде я должен рассказать тебе об Убежище. Тебе обязательно нужно об этом знать. Тут, Колян, такая штука… место это, насколько я понимаю, реально существует, но находится на определенном расстоянии от той точки, где ты в Убежище проникаешь. При этом само место – а находится оно на берегу Петушихи – выглядит иначе.
– Не понял.
– Если упрощенно – когда минуешь «мясорубку», то оказываешься примерно в километре от того места, где перед этим находился. Как бы мгновенно перемещаешься в пространстве. Знаешь, почти по Грибоедову: «шел в комнату, попал в другую».
– Что-то вроде пространственного портала?
– Так, да не совсем. Понимаешь, когда проходишь мимо этого места по другому маршруту – ну, к примеру, сворачиваешь от Лебедевки и идешь вдоль берега Петушихи, то выглядит там все немного иначе. Вафида специально проверяла. Она выходила из Убежища, затем шла к Петушихе и находила это же место на берегу. Оно приметное – там старая лиственница стоит с большим дуплом, а рядом кусты можжевельника. И все почти один к одному как в Убежище – только Айгуль там нет и палатки, которую Вафида поставила под лиственницей. А вот непосредственно в Убежище можно попасть, лишь двигаясь от остановочного павильона до валуна, где «мясорубка» прячется. Иначе пройдешь мимо, ничего не заметив.
– Хм… получается, что существуют два очень похожих места, но при этом как бы и разных? И как это объяснить?
– Какая-то хитрая дыра в пространстве, вроде коридора. Вот отсюда, от павильона, начинается коридор. А дальше, у валуна, что-то вроде двери. Вафида предположила, что речь идет не о пространственном, а о пространственно-временном портале. Попадая в Убежище, она каждый раз оказывается в одном и том же дне – шестнадцатого июня две тысячи пятнадцатого года.
– День Большого Сдвига?
– Именно. День, когда произошел Скачок.
– Но как она это определила?
– Она нашла в траве часы. Вернее, руку с часами. Наташину руку. Я объясню. Наташа, медсестра, погибла тогда, попав в «мясорубку». От нее почти ничего не осталось, кроме части руки с запястьем. Часы остановились в тот момент, когда Наташа погибла, и показывают одно и то же время: шесть часов семнадцать минут. Любопытно, что часы электронные, на батарейке. Они не идут, однако циферблат светится и время отображается. Одно и то же. Вафида положила эти часы в дупло, и они там, по ее словам, лежат до сих пор.
