Это все, что он разбирал. Иногда выпадал из реальности, снова заставлял себя возвращаться. По истечении какого-то времени, скорее почувствовал, чем понял или увидел, как сильные руки перекладывают его со стола снова на каталку, как эту каталку везут по коридору, потом ушел, действительно в глубокий сон.
В сознание пришел, когда утреннее солнце заглянуло в окна палаты. Ощущая боль, осмотрелся. Белые стены, стекла на окнах поклеены крест-накрест широкими полосками бумаги. Он лежал в большой комнате, где на добром десятке кроватей, лежали такие же бедолаги как и он сам. Понял, теперь настал его час. Все зависит теперь исключительно от него, нужно выбираться из болячек, тащить себя за уши из рядов потенциальных калек. Он расслабился.
Активный транс или, как его называл дед, состояние «Хара», вместо пассивного торможения и сонливости, вызвало в нем мгновенную активизацию большинства психофизиологических механизмов. Он перешел в высшее состояние просветления, сначала душа его, отрешившись от боли, воспарила над телом, но еще ощущая биение сердца, затем его дух, перешел на более высокий уровень личности, «подключился к небу». Затем внимание рассредоточивалось, в результате этого сознание души как бы растворилось в энергетическом поле земли. Осталось только сознание тела. Все, пошла работа! Теперь телу можно внушать установку на исцеление.
Опыт вхождения в состояние «Хары», позволил Сергею мгновенно в него войти, в мозг пошел поток информации, контроль за истерзанным телом, и анализ решаемых проблем в организме. Характерник плел кружева заживления ран, регулировал потоки энергии, посылал их по каналам кровотоков.
Он практически наблюдал процесс перемещения центра сознания в абсолютно обновленное тело и новую личность, а главное в новую психо- и био- энергетическую ситуацию, то есть на этом уровне Сергей уже не просто чувствовал, он уже мог менять ситуацию, растягивать время, работать с пространством, он штопал плоть.
Начало ноября месяца Котов встретил в рядах выздоравливающих маленького госпиталя прилепившегося на небольшом плато в предгорьях Западного Кавказа, в пятнадцати километрах от Черноморского побережья. Можно было прямо из крохотного больничного парка с удовольствием любоваться на склоны и вершины гор, покрытые невообразимыми, бескрайними лесами. Вдалеке виднелась самая высокая в округе вершина, на солнце она сверкала снегом, всем своим видом приводила многих в щенячий восторг. Как же, люди, прожившие всю жизнь на просторах средней полосы, такое видели впервые. Эти же горы, кроме эстетической составляющей в работе с ранеными, выполняли еще и роль более практическую, они закрывали холодным северным ветрам путь к побережью, где люди обосновали когда-то давно небольшую рыбацкую деревню, которая на сегодняшний момент превратилась в большой поселок.
Сидя на закате дня на лавочке у «родного» корпуса, Сергей вдыхал влажный прохладный воздух, доходивший с моря. Размышлял о том, куда на сей раз, судьба забросит его. На какой фронт? В какую армию? В какой полк? Чувствовал себя уже практически здоровым. Мало того, в своей палате он по-тихому корректировал организмы соседям, заставляя их выкарабкиваться из самой глубокой задницы. Врачи впадали в ступор, когда стали понимать, что дело здесь нечисто. Хитрая старая ворона, Цыля Абрамовна, уговорила прямолинейного Катанадзе, тасовать раненых, пропускать через загадочную палату самых тяжелых, способных в любой миг отдать концы. Опыт удался, умирающие шли на поправку, мало того, темпы лечения возросли в разы. Сергей не мог смотреть на страдания людей, вот и кудесничал. Врачи не ведая того, сами себя перехитрили. Как выздоравливающего, перевели Котова вместе с остальными в другую палату. Все встало на свои места. К этому времени Сергей уже начал восстанавливать навыки бойца-характерника. Выучив распорядок дня, он больше времени проводил в лесу, накачивая силу в ослабевшие мышцы, тренируя гибкость и в полном размере работая в Здраве, доводя сознание до мгновенного входа в состояние Хара. Ну, а в свободное время, конкретно по вечерам, отводя глаза любопытным, шел по палатам с тяжелыми больными.
Размышления старшины прервал тихий вкрадчивый голос.
— Отдыхаете после трудов праведных, молодой человек?
— Вечер добрый, уважаемая Цыля Абрамовна. Какие там труды? Наше дело, я так понимаю, лежать да сил набираться. Это вы все трудитесь не покладая рук. Рад вас видеть сегодня. Заступаете на дежурство?
— Да, сегодня моя очередь. Уже позвонили, ожидается нелегкая ночь.
— Что так?
— На подходе к базе транспорты, везут много раненых из Новороссийска.
В поселке на военное время была образована база торпедных катеров, но акватория небольшого порта позволяла прием и судов других типов, несколько большего водоизмещения. Соседние поселки, разбросанные по побережью неподалеку друг от друга, тоже работали на армию.
— Да, там сейчас пекло. Бог даст, скоро выпишите и снова там окажусь. Пора на юге сломать хребет фашисту! — запальчиво сказал Сергей.
— Куда вы так торопитесь, Сережа?
Вопрос прозвучал с хитроватыми нотками в голосе пожилой женщины.
— А, хотите продолжить службу у нас в военном госпитале? Я бы могла уговорить подполковника Амурцева, оставить вас служить здесь.
— Ну и с чего у вас такая забота на мой счет?
— Я умею сопоставлять факты, анализировать и делать выводы. А главный вывод уже составлен. Два месяца тому назад, в хирургическое отделение госпиталя, прибыл безнадежный больной, которому и жить-то оставалось от силы десять дней, а то и того меньше. Как вы считаете, что могло произойти с его организмом такого, что он выжил, мало того, ускоренными темпами, не сопоставимыми с уровнем современной медицины, пошел на поправку? Вот, скажите, за какое время у вас срослась кость руки?
— За две недели.
— Во-от! Всю вашу историю болезни медику можно читать как ненаучную фантастику. Любой другой, не связанный с лечебным процессом в нашем госпитале, разбирая писанину, подумал бы, что мы тут сходим с ума, или как вы иногда говорите, прикалываемся. Но ведь тут не все! Как это вы ловко провели нас с палатой, а мы-то повелись. Радовались как ненормальные, мол, вот удача, можно сказать, святое место образовалось в одночасье, кого ни положишь — выздоравливают! Представляю, как вы над нами потешались. Ну и что мы теперь с вами делать будем? Отпустить вас, значит многое потерять. Мы не можем себе такого позволить.
Медичка с интересом смотрела в глаза собеседнику. Ну, что ей сказать? Остаться в тихом благодатном месте до конца войны, когда горит родная земля? Нет! Этого уже не мог позволить себе он.
