Рыча и вибрируя, зерновоз покидал атмосферу. Спутник слежения не умел рассчитывать траектории, он гнал «сырую» информацию, зато Бета – умела. Дройдесса утверждала, что до грузового орбитального терминала мы доберёмся примерно за тридцать пять минут. Я надеялся, что за это время в межкорпусном пространстве не станет слишком жарко. Корабль, очевидно, двигался днищем к светилу и ощутимо нагревался его излучением. Пятерня посоветовал мне залезть глубже, за горловину бункера. Там, действительно, оказалось прохладнее, и всё равно, к тому моменту, когда зерновозка развернулась, чтобы совершить посадку на станцию, термометр на моей руке показывал 35.3, а датчики брони Пятерни почти 39 градусов по стоградусной шкале. Стук, лязг, затем какие-то скрипы, и каботажник замер на своих опорах.
«Командир. У нас неприятности, – раздался в комлинке голос Беты. – Корабль находится на наружной обшивке терминала».
– То есть, в ангар не полетим? – растерялся я.
«Похоже, что нет. Горловина бункера подключена к выходящей наружу трубе. Считаю, будут разгружаться прямо здесь».
– Проклятье, – пробормотал Пятерня. – А переходник они не соединили?
«Его на этом корыте вообще не предусмотрено», – отозвалась дройдесса.
– Задница. И довольно глубокая.
– Вот почему они не оцепили площадки, – сказал я.
– Точно. Допустим, я в своей броне могу выйти и наружу, а ты? – Пятерня вздохнул. – Придётся, видимо, захватывать эту лохань.
– Тут-то нас и повяжут, – отмахнулся я. – Погоди, есть ещё вариант. Бета, ты, случайно, не заметила, какой у горловины внутренний диаметр?
«Видела, но не анализировала, секунду. Около метра».
– А в бункере должен быть люк для обслуживания и чистки. Через него и пролезем.
– Ну, коллега, ты гигант! – восхитился Пятерня.
– Жить захочешь – не так раскорячишься,18 – нервно хохотнул я.
Дверцу технологического люка мы нашли, выбравшись из своего убежища, довольно быстро. Она была закреплена двумя здоровенными гайками, совершенно так же, как на Земле. А гаечный ключ обнаружился рядом, засунутый в щель между стеной и одной из панелей пола. Как хорошо, что на этом корабле летают такие законченные раздолбаи, а то пришлось бы мечом гайки срезать. Верхнюю я открутил быстро, а когда стронул нижнюю, из-под комингса люка посыпалась струйка зерна, что-то вроде земной чечевицы, но не коричневого, а рисово-белого цвета.
– Рано, – сказал Пятерня.
– Да, подождём.
Как только зерно перестало сыпаться, мы открыли люк и забрались внутрь бункера, держась за торчащие крепления петель. Стоять на зерне во время разгрузки очень опасно: может засосать не хуже болотной трясины. Дверцу за собой закрыли, и Пятерня аккуратно прихватил её гермопеной из небольшой аварийной тубы к краю комингса. Если зерно не начнёт высыпаться рекой, отсутствие гаек в полутёмном коридоре могут не заметить ещё довольно долгое время.
– Как только горловина очистится, – наставлял меня Пятерня, – прыгаешь первым. Там должна быть вершина горки, она смягчит удар. И сразу откатывайся в сторону.
– Ясно, – кивнул я.
В свете нашлемных фонарей была видна воронка зерна, утекающего в трубу, словно в пасть небольшого сарлакка, решившего перейти на вегетарианскую диету. Скошенное дно бункера обнажалось с каждой секундой. Едва проступил чёрный зев трубы, я соскользнул вниз, тормозя спиной и локтями от стенки. Следом за мной, а также мне за шиворот, сыпались остатки зерна. Падать оказалось не так и высоко, метра три-четыре, а затем я покатился с вершины горы к стене приёмного бункера. Луч моего фонаря метался в кромешной тьме под сводом. Мгновение спустя к нему присоединились две лампы на шлеме Пятерни, заставляя возникать и тут же исчезать исполинские жуткие тени.
– Толстая, – констатировал я, постучав по стенке бункера. – Ничего, мечом прорежем.
– А вот теперь ты погоди, – Пятерня положил руку поверх моей. – Пользоваться огнём среди зерна…
– Чёрт, верно… – пробормотал я, а мысленно обругал себя ещё более грубо. Надо же так опростоволоситься! Ведь знал же, что зерновая пыль горит и взрывается не хуже угольной или сахарной… Пятерня тем временем внимательно разглядывал что-то вверху. Снял с пояса гарпун, выстрелил в одну из потолочных балок и поднялся на тросе вверх. Передал через комлинк:
– Здесь есть зазор между чаном и потолком. Вполне пролезем!
– Любопытно, как они намерены ловить всё это зерно, если вдруг отключится тяготение? – сказал я, перебрасывая ноги через бортик исполинского чана.
– А вон, видишь, плёночный «зонтик»? – Пятерня посветил туда, где заканчивалась приёмная труба. – Он раскроется и удержит. Зато сэкономили на вентиляции.
– «Мы трудностев не боимся, мы их сами себе создаём», – кивнул я. – Ну, пойдём искать выход.
Зелёный отблеск аварийного светильника над входной дверью отсека зернохранилища я увидел буквально через пять минут, стоило убавить мощность фонарей и включить усилители изображения. Вскрывать замок не потребовалось: изнутри он открывался простым нажатием на механический фиксатор, на случай пожара. В сравнительно светлом техническом коридоре мы с Пятернёй внимательно осмотрели и отряхнули друг друга от белых следов зерновой пыли, чтобы не было заметно, где мы недавно лазали.
– На что-то похоже, – одобрительно сказал я.
Ангар грузового терминала в плане имел Т-образную форму и три выхода в открытый космос. Грузовиков, принадлежащих то ли легальным частным перевозчикам, то ли контрабандистам, в нём находилось больше десятка. Ондерон, как и любую планету с небольшим грузопотоком, преимущественно обслуживали именно они, крупным компаниям подобные объёмы были неинтересны. Переглянувшись, мы без дополнительных обсуждений двинулись в разные стороны, я влево, а Пятерня вправо. Надо было переговорить с владельцами кораблей, выяснить, кто из них захочет взять нас на борт, и кто улетает скорее. Место назначения роли не играло, нам требовался не транспорт куда-то, а транспорт отсюда. Разумеется, говорить об этом прямо в разговоре с корабельщиками не стоило. Продать, скорее всего, не продадут, но что помешает им поступить подобно Знакомцу и задрать цену? Поэтому я, если спрашивали, отвечал: летим на одну из удалённых систем, ищем попутный транспорт. Названия подсказывала по комлинку Бета в зависимости от того, куда летел тот или иной грузовик.
Повезло мне на предпоследнем корабле. Под его днищем возился молодой забрак, одетый в бежевый полукомбинезон и блестящую «противохимическую» куртку. Поговорив с ним, я выяснил, что грузовик называется «Тактический ход» и как раз готовится к рейсу в систему Никсор. Забрак оказался не хозяином, а бортинженером и не мог принимать решений, поэтому сразу повёл меня к шефу. Владелец корабля принадлежал к виду ланник, то есть, от обычного человека отличался лишь огромными, больше, чем у Йоды, растопыренными острыми ушами и маленьким ростом – примерно метр двадцать. Звали его Паам, Сорбел Паам, как он сам представился. Чисто Джеймс Бонд. Для удобства беседы Паам предложил мне присесть и сам забрался в высокое кресло напротив.
