Глава дюжина пятая. Восточный берег Риназа
– Подгони бронепоезд поближе! – орал Избор. – Я его палицей звездану!
Примерно в аршине над грифононосным яловцом[268] шлема пеплинского конюшего, повернулась башня, и торчавшие из неё строенные трубы ракетного огнемёта с рёвом отмерили очередную дозу смерти. Вратислав ухмыльнулся.
– Они на крышу лезут! – тревожно поведал Далегор телеграфист из наушников.
Паровоз и четыре вагона бронепоезда высились островами в бурном и дурнопахнувшем море верховых и спешенных чолдонцев. Некоторые из них уже покинули срединный из девяти миров, но в давке продолжали держаться торчком, за исключением наиболее удачно попавших под огнемёт – те рассыпались в пепел. К досаде воеводы, недожаренные дикари составляли большинство, и оказаться захлёстнутыми чолдонским приливом было бы крайне нежелательно. К вящей досаде воеводы, бронепоезд не мог задраить люки и выполнить спешное погружение, оставив проблемы на поверхности.
– Деян, Воемил, Бедомир, со мной! – Вратислав полез вверх по трапу, скобы которого были приварены к наклонной бронеплите за огнемётной башней.
Какой-то злопоносный блевун впарил дикарям бронебойные пули. Зная чолдонский обычай, вернее, его отсутствие в том, что касалось таких базовых явлений, как торговля, можно было надеяться, что продавца не вознаградили золотом, а убили десятью ударами отравленным ножом в спину, небрежно освежевали, некачественно сожгли, его пепел смешали с его же салом, а полученной смесью вымазали чолдонские рожи и патлы – на это у племён Девятиречья обычай как раз имелся. Несколько пуль уже успело отскочить от пластин титанокерамики. Не прикрывай они вершок объёмного плетения из сиилапана, запросто могли бы сломать ребро или ключицу. Мествинов мальчишка как раз вернулся из-за двух морей с треснутым ребром. Вот уж кто не хуже отца оказался способен влипать в приключения. Это рассуждение почему-то отозвалось не досадой, а одобрением.
Вратислав ступил на крышу. Ход бронепоезда был вынужденно замедлен узлов до пяти, но время от времени, броню под ногами предательски шатало – внизу, толкаемая силой пара решётка скотоотбойника откидывала с пути очередного яка, или двухаршинные колёса перемалывали хребет его наездника. Навстречу бежали дикари, как-то сумевшие взобраться на третий вагон. Чолдонец впереди, если судить по количеству и разнообразию ошмётков трупни, пришпандоренных к его справе, был не из рядовых. В описанные в сагах и былинах времена, рваться в бой впереди войска считалось хорошим тоном для предводителя и удачным шагом для жаждущего пробиться в таковые. Появление огнестрельного оружия изменило картину не в пользу фалломорфирующих от собственной невпердольности показушников.
Вытаскивая меч из-за спины, воевода запоздало заметил, что последнее наблюдение относилось и к нему самому – стыдоухий девятиреченский труполюб держал в обеих руках по самопалу. Не сбавляя шага, Вратислав крутанул перед собой лезвием, быстро меняя хват левой руки с прямого на обратный, и вновь на прямой. Никакой практической цели это не преследовало, но при мало-мальской удаче… Сверкнули руны «Се грань», завизжали пули, отскакивая в разных направлениях. Если не все, то большая их часть просто отразилась от титанокерамики, но у некоторых чолдонцев, спешивших за труполюбивым предводителем, создалось впечатление, что воевода принял обе очереди на меч. Часть толпы поубавила прыти.
Воевода нажал кнопку, смещая центр тяжести «Грани» ближе к хвату. Внутри, управляемая электромагнитным полем жидкость перелилась с места на место. Лезвие, извлечённое из ножен чолдонцем, на добрых четыре пяди уступало по длине. Во времена Годника и Боривоя, короткое и относительно лёгкое оружие давало бы врагу преимущество в поворотливости, но… Вратислав отразил быструю последовательность уколов и ступил в сторону, уходя от рубящего удара. Его противник потерял ритм – ровно настолько, чтобы дать воеводе ответную возможность ударить сбоку и сверху вниз, одновременно отпуская кнопку, отчего вся масса жидкости устремилась к концу обоюдоострого клинка, по периметру утыканного зубчиками из синтетического адаманта.
Левый наплечник чолдонца разлетелся пополам, кровь принялась бить в несколько струй из глубоко разрубленного плеча. Далее следовало нанести удар милосердия, но левая рука Вратислава остановилась. То, что украшало тулью шлема вожака дикарей, свидетельствовало не о зверстве, и даже не о безумии – безумием была бы уже сама идея, что кому-то может прийти в голову у кого-то такое сначала выдрать, а потом повесить на шлем. Титановым носком сапога, воевода пнул врага между ног, сделал ещё шаг вперёд, и коротко послал вверх правый кулак, дробя незащищённый полузабралом подбородок и отправляя дикаря в короткий полёт вниз. С мечей и копий своих же товарищей, непотребный вожак свалился под копыта скакавших за поездом яков.
– Слейся в хрюхрю, качкалдак, – сказал Вратислав.
Он и плюнул бы вслед, если б не забрало. Притянув часть магнитной жидкости обратно в рукоять, чтоб сделать «Грань» более вёрткой, воевода вновь зашагал вперёд по крыше, Деян и Бедомир – чуть позади, справа и слева, Воемил за ними. Стало видно, каким именно образом чолдонцы забрались на бронепоезд: через низкое ограждение посадочной площадки на крыше третьего вагона были переброшены верёвки. Толпа дикарей, кстати, основательно поредела – услышав стук сапог сверху, ватажники во втором вагоне выдвинули и очень споро повернули стрелу погрузочного крана, сбросив с поезда примерно дюжину. Расклад остававшихся сил был одновременно неравен и равен – восемь девятиреченцев против четверых поморян, но биться лицом к лицу на относительно плоской части крыши могли в лучшем случае трое. Трое, впрочем, могли и не понадобиться. Вратислав перехватил было рукоять, чтобы как следует раскрутить меч, сам себе ухмыльнулся, и сказал в микрофон шлема:
– Воемил, заряди Атаульфов особый!
– Уже, – отозвался кузнец.
– Бей, – одновременно с приказом, воевода упал ничком.
Шарахнул слонобой. Боеголовка «Атаульфова особого» состояла из пары полусфер с собственными двигателями, между которыми помещалась бухта троса, свитого из адамантовых нанотрубок. Атаульф первоначально использовал нанотрубки в матрице из синтетической смолы для лопастей своего циклогира, но необычная форма материи оказалась пригодна и для других целей. Чолдонцы закричали, воевода поднял голову. Одного перерезало тросом почти пополам, ещё паре отхватило руки, остальных запутало. Веса одного мертвеца и без малого пары раненых, потерявших равновесие, хватило, чтоб все восемь скатились с крыши. Почему-то думая, что с мечом всё равно вышло бы как-то правильнее, Вратислав поднялся, перепрыгнул с первого вагона на второй, стараясь не наступить в кровь, и пинком сапога отшвырнул с продолговатой крышки люка одиноко валявшуюся кисть с предплечьем.
