— Потерпи! — ответил ему Корн. Он так же, как и майор Ламберт, был не в состоянии оторваться от ракет, пересекающих курс бомбардировщика. Их было немного — с десяток, однако их метки казались какими-то уж очень жирными.
— У нас сорок секунд! — быстро произведя какие-то расчёты, сообщил Ник. — Элеонора — приготовься…
Все трое замерли, понимая, что в этой игре очень легко проиграть. С одной стороны, требовалось оставаться «чужими», чтобы собственные ракеты продолжали двигаться к целям, — ведь только они могли расчистить безопасный проход, но хотелось также поскорее стать для урайцев «своими», чтобы те отменили ответный залп.
— Вставляй! — скомандовал Ник, и синий квадратик встал на место. Компьютер снова перебросил все логические связи и, к счастью для беглецов, вовремя выдал сигнал — «свой!».
Монстры с рёвом пронеслись мимо и самоликвидировались на безопасном расстоянии.
— Что это было, Ник? — снова прорезался голос Милоша.
— Не знаю, Стив.
— Так где здесь сортир?
— Держись обеими руками, — не отвечая на вопрос сказал Ник, — И ты, крошка, присядь… Будем уходить по-настоящему…
С этими словами майор Ламберт установил все регулировки тяги на максимум и включил «исполнение».
Гордость урайских ударных сил затрясся от собственной мощи и одним прыжком вырвался из объятий атмосферы.
«И кто придумал назвать остров Добрым? Неужели я сам?» — в который раз задал себе вопрос майор Баттлер.
Сегодня утром по Доброму был нанесён ракетный удар. Он был не такой сильный, как тот, что обрушился недавно на соседний остров и уничтожил артиллерийский дивизион, однако Баттлеру и его солдатам пришлось туго.
По счастью, что-то там у урайцев сбилось, и только два заряда ударили в центр леса, а ещё с десяток расшибли вдребезги близлежащий риф. Теперь, когда ветер гнал волны с юга, им ничто не мешало и они смело катились до самой кромки леса.
«Бедная природа», — посетовал сержант Джаспер, наблюдая эту картину, и майор с ним согласился. Но ведь и они бедные — 502-й отдельный авангардный батальон. С таким трудом и прилежанием, под огнём врага, сумели уложить песчаную подушку, а оказалось, что спущенный на остров модуль не укомплектован.
Случается ведь и такое — ну забыли пару железяк, штучек-дрючек, что-то там касаемо связи. Сам-то майор в связи мало чего понимал, он был по инженерной части. Правда, как заверил его генерал, расчленённая «Аврора» с трудом, но всё же функционировала, хотя стоило это очень дорого — и по затраченным средствам, и по людским потерям.
«Скажу тебе прямо, — признался начальник, — давно уже не было такой путаной и кровавой драки».
Баттлер не спорил. Крови было много. Хотя ракетный удар и не накрыл никого из его батальона, в рощице сгорели четыре бульдозера и кое-какие запасы. Щепой от разбитых деревьев порезало несколько рабочих с модуля.
Одновременно с атаками залётных штурмовиков и неточными бомбардировками не прекращалась война с урайскими пловцами. Ценой жизни троих своих товарищей капитан Шехтер взорвал затопленные катера, тем самым оставив невидимую армию урайцев без арсенала.
Это случилось ещё вчера под вечер, а короткой ночью бойцы «Аквы» попытались выйти на берег. Тут помог случай — в кустах они нарвались на охранников модуля. Потеряв двоих, урайцы отступили в море и пока вели себя тихо.
Шехтер лично ходил к модулю и, вернувшись к рассвету, принёс ножи урайских пловцов, которые приобщил к уже имевшимся трём, принадлежавшим погибшим «барракудам».
— Зачем вы их собираете? — поинтересовался Баттлер.
— Не знаю, таков наш обычай. Под водой нож — основное оружие, потому и считается частью самого бойца. Поднять тело наверх очень нелегко, а выхватить из ножен клинок можно в одну секунду. Случалось, умирающие из последних сил держались на плаву, а как только у них забирали нож, камнем уходили на дно.
— Значит, по ножам «три-два» в их пользу?
— Нет, мои ребята сильнее. Просто трупы урайцев ушли на глубину, а там хищники. Полезешь за чужим ножом — и свой оставишь.
На тот момент, за полчаса до ракетного удара, Баттлер считал урайских пловцов своей единственной проблемой. Теперь же, сидя в обсыпавшемся командирском блиндаже, он думал иначе.
Что, если урайцы сделают поправку и испепелят его остров, как сделали это с соседним?
Ракеты шли по таким высоким траекториям, что система дальнего обнаружения сработала в последний момент. Баттлер даже врезал капралу Лоуренсу по зубам за то, что тот проспал нападение, но по здравом размышлении извинился. Ракетные платформы, стоявшие по периметру острова, вряд ли могли бы перехватить такие цели. Для этого требовались стационарные комплексы с хорошей электроникой.
— Сэр! Майор Баттлер! — донеслось сверху. Командир батальона высунул голову из песчаной норы и, отряхнув с волос сор, надел берет.
— Что случилось, Паккет? — спросил он, сразу узнав бойца.
— Урайцы сдаются!
— Как сдаются? Где сдаются? — Майор выбрался на поверхность и одёрнул мундир. — Говори толком.
— Опять на восточном пляже, сэр. Мы с рядовым Бауэрсом сидели в секрете, вдруг раз — вышел этот и руки поднял!
Солдат даже продемонстрировал, как именно ураец поднял руки.
— А где он теперь?
— Так Бауэре его на мушке держит — на расстоянии. Он так и стоит в воде с поднятыми руками.
— Молодцы! Пойдём скорее, и нужно предупредить Шехтера, он лучше знает, чего ждать от этих ныряльщиков…
Майор на ходу попытался вызвать по рации командира «барракуд», но у него ничего не вышло.
— Должно быть, ваша рация не работает, сэр, — подсказал солдат, — Мы же вас тоже вызывать пытались.
— Свинство какое, — выругался Баттлер и швырнул отказавший прибор в кусты.
— Возьмите мою, сэр! — забегая перед командиром, услужливо предложил Паккет.
— Спасибо, братец, — поблагодарил Баттлер и быстро связался с Шехтером, который, как он сам выразился: «тралил северную бухту» вместе с солдатами из роты Сэйндвика, забрасывая глубокие места пехотными гранатами.
— Очень хорошо! Ждите меня и ни в коем случае не подпускайте этого парня близко!
— Не подпустим, — пообещал майор, и вскоре они с Паккетом достигли восточного пляжа, где помимо пулемётчика Бауэрса уже собралось несколько солдат и сержант Джаспер.
Ураец стоял метрах в семидесяти от пулемётного гнезда, и вся его поза говорила о крайнем утомлении. Поднятые руки уже висели на уровне груди, а ссутуленная фигура, казалось, просила разрешения выйти на берег.
