– Предложение? Вроде того, как я предпочту умереть?
– Это считать первым вопросом?
Ника вытянула ноги. Как же она устала. Так бывает, когда после мороза, продрогнув до костей, зайдешь в жаркое помещение. Глаза сами начинают слипаться, а тело размякает, как подтаявший снеговик, и понимаешь, что ни шевелиться, ни дышать больше нет сил.
– Что случилось с Лорин Питерс? Ей удалось найти это место?
Сабина будто ожидала именно такого начала, поскольку не потратила ни секунды на размышления:
– Она попыталась. В 1763 году, договорившись с капитаном судна «Октавиус», направилась к Бермудским островам.
– И что случилось?
На лице Сабины появилось виноватое выражение:
– У меня нет доступа. Знаю, что из журнала «Октавиуса» были изъяты последние записи, а тело Лорин заняло место в нашем склепе в Иерусалиме. Но об этом вы сами знаете.
Последнее было произнесено с осуждением, что рассмешило Нику.
– Великий Могол. Кому он достался, в конце концов? Застрял в частной коллекции?
Сабина хмыкнула и указала рукой на монитор, вмонтированный в стену. Набрала что-то на сенсорной клавиатуре, находящейся прямо в столешнице, и на экране появилась корона. Среди сверкающих бриллиантов, которые украшали золотые дуги, на почетном месте под защитой креста покоился огромный камень. Изображение немного уменьшилось, и Ника в изумлении уставилась на хрупкую пожилую женщину – представительницу одной из древних монарших семей, сохранивших свой род по сей день.
– Рим служит только Риму, – с гордостью произнесла Сабина.
– То есть королева имеет отношение…
– Непосредственное.
– Иди ты!
«А что тебя так удивляет? – к самой себе обратилась Ника. – У них и колонии – полмира, и банки, как отдельное государство».
– Честно говоря, я бы отнесла их к тамплиерам.
– И была бы близка к разгадке, – одобрила Сабина. – Ты забыла, что тамплиеры – наш проект. В одно время они набрали силу, но не взрастили разум, и их пришлось остановить. Это как вышедшая из-под контроля программа, превратившаяся в вирус. Без антивируса никак.
Ника подняла голову, но не видела собеседницу. Перед глазами мелькали отдельные отрывки из разговоров, эпизоды из прошлого. Лорин. Ника. Всё спуталось, разлетелось вдребезги. Она продвигалась вперед, боясь раздавить хрупкие осколки.
– Вы…
«Нет, этого не может быть!»
– Вы создали ассасинов?
Сабина утвердительно кивнула. Нажала на кнопку кофеварки, подставляя чашку.
– В том виде, в котором ты их знаешь. До нашего вмешательства это были религиозные фанатики, дикари, беспринципные наемники. Мы дали им цель в противостоянии. Дали тех, кто направит их.
«Вот дерьмо, – Ника закрыла лицо руками. – Что станет с Алексом, когда он узнает, кому поклоняется? Кому обязан за кредо, догмы, законы, придающие жизни смысл? Когда поймет, каким богам служит?»
В воздухе запахло сваренным кофе. Сабина поставила дымящуюся чашку на стол.
Резкий сигнал вырвал Нику из размышлений. Она вопросительно посмотрела на Сабину, а та, немного помедлив, нажала кнопку. Монитор сначала стал серым, а затем на нем появилось лицо в натуральный размер.
Ледяная волна пробежала от затылка к самым пяткам. Ника ощутила, как тело становится ватным.
– All right? – голос звучал твердо, но лихорадочный блеск в глазах выдавал волнение.
– В полном, – подтвердила Сабина, переходя на английский, искоса глянув на замершую Нику.
– Ну так, договор в силе, да?
– Сукин ты сын! – Ника вскочила на ноги.
Лицо Прометея на экране повернулось в ее сторону, но он не мог ее видеть. Камера направлена на Сабину.
– Я здесь! Здесь, вонючий ты подонок! – Ника подошла к столу, и, судя по глазам бывшего соратника, он ее отчетливо рассмотрел. – Продал нас?!
– Не совсем так, – судя по всему, он не рассчитывал, что этот диалог состоится, и испытывал некоторое смущение. – В общем-то, только тебя.
– Что?!
Ника очень жалела, что никак не сможет дотянуться до него, чтобы искалечить. Сил бы и рвения точно хватило.
– Ты сейчас думаешь обо мне плохо, но я сделал все, что мог, – напомнил Прометей, интуитивно отодвигаясь от экрана, почувствовал угрозу. Он поднял руки, будто сдается. – Даже предлагал тебе уехать.
– Когда прищемлю твои яйца дверью, тоже сначала предложу булку с вареньем, – прорычала она.
– Образно, доходчиво, молодец, – Прометей со вздохом сплел руки на груди. – Да, я злодей. Решил, что у вас все равно ни черта не получится. И когда мне предложили сделку, согласился.
– Давно? – Ника почувствовала, как дрожит голос, и сглотнула. Тверже повторила, – давно предложили?
– Когда вы вошли в Атлантику, – вместо того ответила Сабина. – Ты в обмен на его свободу.
– От нее это звучит хуже, чем у меня в голове, – невесело усмехнулся Прометей.
– Гад, – Ника ударила кулаком по столу. Опрокинулись на пол цветные стикеры. – И что с остальными?
– О, хорошо, что ты спросила, – Прометей подался вперед, подпер подбородок рукой. – Сейчас я хуже всех, как самый плохой герой, да? Только есть один нюанс. Спроси: кто заставил тебя остаться? Кто сделал все, чтобы не дать тебе уйти, когда это было возможно?
Ника раздраженно отошла от стола. В голове шумело.
Прометей о чем-то говорил с Сабиной. Какие-то последние условности при обсуждении договора.
Значит, она здесь закрыта неспроста. Этот мерзавец заманил ее в ловушку. Он предатель, вынудил саму прийти в лапы Созидателей, в то время как…
Девушка резко обернулась. Заметив движение, Прометей перевел взгляд на нее, натянуто улыбнулся:
– А, дошло.
– Ложь, – прошипела она.
– Ну, конечно! Разве Алекс мог бы так поступить?! Ему бы пришлось нейтрализовать тебя, как угрозу, чтобы не позволить Созидателям воспользоваться обширным архивом, спрятанным в твоем ДНК. Но он действительно славный парень, честно. Не захотел тебя пристрелить, и заставил поверить в сказочку. Влюбленные девочки такие наивные, знаешь ли. Доверчивые. И всегда рядом.
– Заткнись!
Кофейная чашка, плеснув обжигающую жидкость на пальцы, полетела в монитор. Коричневое пятно расползлось по экрану, несколько пикселей поблекли. Прометей машинально отшатнулся, хоть ему ничего не грозило.
– Достаточно, – Сабина отключила связь.
Тишина. Давящая тишина. Ника медленно вернулась в свое кресло, села, поджав колени к груди. Если стрекозе оборвать крылья, она превратится в уродливую беспомощную гусеницу. Ее же не только искалечили, но пробили иглой и сунули под стекло. Не оставили даже маленького шанса.
«Дурочка, – раздался тот самый голос в голове, насмешливый и жалостливый. – Он ведь так просил остаться, а ты поверила».
