— Значит мы находимся южнее Туапсе, — резонно заметила подруга.
— Да уж точно не северней. В принципе, всё правильно, на последнем участке ветер был северо-западный, должно было сносить к югу.
— Теперь поточней надо.
— Дык смотрим…
Левей виднелся какой-то небольшой посёлок, раскинувшийся по склонам в долине горной речки. Всё как обычно: что ни ущелье, то поселение с маленькими домиками, которых не видно за деревьями. Курортная провинция. Народу здесь много только в разгар сезона, в остальные месяцы — запоминающаяся надолго тишина пустынных пляжей. Ближе к горам раскиданы крошечные деревушки с фруктовыми садами и дачные районы. Если там снять домик или комнату, то можно вечерами наслаждаться горной природой, а ранним утром рвать на халяву фрукты, за что тебя ругать, как правило, никто не будет… Сейчас везде возводят многоэтажные дома-монстры и огромные частные виллы, часто похожие на албанские бункеры, так что во многих местах шарм деревенской жизни быстро исчезает.
— Ну-ка, ну-ка! — Анька вгляделась, победно щёлкнула пальцами, выпрямилась с торжествующим видом и решительно сказала: — Это Шепси! Пансионат «Шепси», видишь здание на горе? Кошмар юности, с мамой отдыхали, так я от тоски чуть не трёхнулась! Молодежи вообще ноль! Обелиск совку, всё запущенно, обшарпанно, спуск к морю в триста ступенек или топай по серпантину. Один раз сходила на дискотеку, так чуть не вырвало. Плюс один — прекрасные вокруг рощи, этого не отнимешь. Так… Ну да! Внизу санаторий «Смена».
— Паровоз упал! — неожиданно крикнул ребёнок, глядя куда-то в сторону, гораздо левей посёлка. Это и есть кругозор — острое зрение позволяет ему моментально рассмотреть ближний сектор, интуитивно понять, что ничего особо интересного или опасного там нет, и обратить взор по сторонам.
Ани, быстрей меня развернув бинокль, тоже увидела.
— О боже…
Заметить не просто, там деревья, кусты, ещё и тень от выступа склона.
Грузовой состав, шедший из Сочи на север, на невысокой скорости слетев с полотна, просто лёг набок, вагоны при торможении не наползли друг на друга, сминая металл корпусов и оставляя на откосе колёсные пары, а почти ровненько повалились на камни перед пляжем. Лишь два последних вагона лежали чуть в стороне: один чуть не воткнулся в будку для переодевания, не хватило нескольких метров, второй со всей дури врезался в торговый павильон возле летнего кафе, здание всмятку.
С большого расстояния катастрофа выглядела совсем не страшно. Игрушечно. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, я понял, почему в душе нет ужаса — пообвыкся, бляха. Сколько их теперь по всему миру, слетевших под откос поездов и упавших самолётов… Когда вокруг постоянная катастрофа, единичные проявления поярче общего фона уже не трогают за живое. Вот только ближе подходить категорически не хочется.
— Да уж, здесь мы, пожалуй, высаживаться не будем, — твёрдо решил я. — Становлюсь параллельно берегу и иду на юг.
— Вот и отлично! Сейчас принесу тебе завтрак, а потом у нас с Тёмой будет репетиция, прошу не подглядывать.
— Что за репетиция? — Давно я таких мирных слов не слыхал.
— Концерт! Увидишь.
Удивлённо покачав головой, я расспрашивать не стал, маленькие дети и женщины любят семейную самодеятельность. Песенку споют или станцуют, ребёнку это надо, помогает найти своё место в коллективе, поднимает самооценку.
Я даже запел под нос:
— Папа может, папа может всё, что угодно! — Дальше со словами было хуже: — Плавать брассом, рявкать басом, кого убить…
«Харизма» шла вдоль берега на малой скорости, я поглядывал на карту и прикидывал варианты, выбирая место для возможной стоянки. Отсюда начинается хороший участок побережья, один из самых экологически чистых. Потом Лазаревское, район густозаселённый, его, к бабке не ходи, лучше пройти как можно быстрей. Кстати, насчёт бабки: там она точно есть, и не одна!
Берег пуст. Радар и сканер молчат.
Возле реки Аше я замедлил скорость, всматриваясь в панораму тёмного ущелья слева. Никаких следов разрушения. А вот высокие мачты линии ЛЭП, вырастающие среди густой зелени горного склона, это реальная кинговщина. Вспомнилась сцена из «Лангольеров», когда подобные конструкции рушились по мере приближения стаи зубастых чудовищ.
Как только впереди показалось Лазаревское, я резко поднял скорость, катер на реданах полетел по гладкой воде, почему-то утром она чаще всего спокойная.
Посёлок сгорел почти полностью, страшные чёрные полосы, появившиеся на месте нагромождений разномастных домиков, заполняли береговую полосу, примыкающую к некогда роскошному длинному пляжу. В июле-августе люди загорали тут почти друг на друге.
На первой линии практически не осталось целых дворов, одни пожарища. Признаков восстановительных работ нет, ни одного человеческого силуэта, ни одного штабеля стройматериалов. Да ну, кто ж тут теперь жить захочет, свое восстановишь, а вокруг? Несмотря на расстояние, ветерок донёс до меня не просто запах гари, а тяжелый смрадный дух.
Я никогда не любил это место — неоправданно дорого и суетно. Зато сейчас над курортным местечком стояла гробовая тишина. Не звучит громкая музыка пляжных подборок, никто не носится на тонированных машинах, нет поддатых весельчаков. Омертвение — есть такое слово? Если есть, то сейчас его стоит применить.
Уже почти миновав посёлок, я всё-таки остановился, заметив нечто особенное. Или, наоборот, вполне ожидаемое.
Над дальней горой километрах в трёх от меня висел силуэт одинокого НЛО.
Моя бабушка, стараясь напугать непослушного внука возможными бедами от поступков неправедных, иногда пугала меня пророчеством Исайи, в котором говорится о «рёве племён» и грядущей «пустоте после ужаса». Я ничего не понимал и не понимаю в этих страстях, но это выражение — «пустота после ужаса» — крепко запало в память. В пятом классе на даче в Валентиновке заснуть не мог из-за страшных образов, приходящих душными летними ночами, спасибо тебе, бабуля…
Вот она, эта Пустота, смотри!
И пришедший в наш мир из этой пустоты Ужас.
— Любуешься, падла?
Я уже привычно поискал взглядом звездолёт — огромный межгалактический крейсер или корабль-матку. Причём не гипертрофированную тарелку диаметром с километр и дыркой внизу, закрываемой диафрагмой, вы не раз видели такие в кинофильмах. В эту дырищу, выполнив смертельное задание, слетаются истребители-роботы, оттуда же вырываются смертельные лучи или сгустки испепеляющей плазмы, когда такая дура повисает над земными городами, обречёнными на уничтожение.
Нет, не этот киноанекдот я ожидал увидеть поблизости, а нечто более правдоподобное и парадоксально более жизненное.
