Толстяк кивнул с видом, что все понял, хотя заплутал где-то на середине столь непростого для его ума изложения. Но тот, кого непосредственно касалось все вышеизложенное, отлично уразумел в какую историю угодил. Резкое обострение всех чувств и инстинктов постепенно спадало с Феникса, однако слух был в их числе одним из последних. Походило на то, что из него собирались сделать козла отпущения - незавидная доля в той неразберихе, что творилась в Феларе.
– Карнаж! - этот голос «ловец удачи» узнал сразу.
Нэй подбежала к нему и в нерешительности остановилась перед скрещенными алебардами стражников.
– Что случилось? - радость в глазах эльфки погасла, - Я позову Тарда и Гортта!
Феникс тут же обернулся и встретился лицом к лицу с Клодом, который смотрел на «отрекшуюся». Было видно, что этот человек в черном плаще о чем-то размышляет, пытаясь лихорадочно оценить ситуацию и найти решение. Карнаж успел додуматься раньше.
– Нэй, беги!!! - полукровка рванулся через стражников, отгоняя эльфку, но толстяк повис у него на плечах, а алебарды солдат нажали на ключицы.
– Проклятье! Скорее. Убирайся отсюда!!! - продолжал кричать «ловец удачи» с руганью расталкивая стражников.
– Дик! - Клод махнул рукой в сторону эльфки.
Толстяк не сразу сообразил, что от него хочет этот господин, постоянно дающий мудреные поручения. То брать с собой не больше двух солдат, чтобы почему-то не привлекать особого внимания, то предоставить сбирам действовать и им же потом врать о причине заключения под стражу полукровки.
– Пошевеливайся! - зло процедил Клод, с неожиданной силой притянув к себе помощника начальника тюрьмы за ворот, - Хватай эту «отрекшуюся» и избавься от нее! Будто ее вообще не было на белом свете!
Ничего не понимающий Дик подался в сторону Нэй. Эльфка с ужасом наблюдала, как на ее глазах стража заломила «ловцу удачи» руки и тот, скрежеща зубами от боли, все еще умолял ее бежать.
Помощник начальника тюрьмы вцепился в ее рукав и так и стоял в нерешительности.
– Толстяк, - прошипел Карнаж, не поднимая голову, - Если с ней что-то случится, я разыщу тебя и убью!
– Что ты стоишь как столб!? - рявкнул Клод, - Убери ее отсюда, идиот!
Дик поволок эльфку в переулок, не сводя удивленного взгляда с господина в черном плаще, который многозначительно поднес ребро ладони к горлу. В ледяном взгляде из-под клочковатых бровей читалась непоколебимая воля этого страшного человека. Толстяк побледнел как полотно. Этот жест был ясен как день. Догадка повергла его в смятение. Издеваться над заключенными это одно, но прикончить вот так, не понятно за что, девчонку…
Гортанный рык Карнажа, которого еле удерживали двое солдат, окончательно вытряхнул помощника начальника тюрьмы из оцепенения, и он, схватив Нэй в охапку, поспешил убраться подальше от Клода и его бешеного арестанта.
Клод перевел дух и приказал страже хоть силком, но довести полукровку до узилища, прихватив в помощь, если потребуется, еще нескольких солдат из смотрителей улиц, а сам рассудил, что стоит удалиться, так как здание тюрьмы уже виднелось над крышами соседних улиц. Сейчас бы ему как никогда пригодился Мугал, но у того имелись собственные дела, от которых Клод его и так оторвал, попросив сопроводить в Шаарон.
Служитель канцелярии не был уверен в своем новом подручном. К тому же судьба посмеялась над ним, сперва предоставив случай схватить полукровку на глазах у той, которой, собственно, и должно было быть адресовано это зрелище, но затем устроила эту встречу… Клод был согласен на кого угодно, только не на «отрекшуюся», так как прекрасно знал, насколько сильна в столице эльфийская диаспора. Не только потому, что большинство из верхушки гильдии воров оказывались на поверку беглыми сильванийцами, но еще и потому, что «отрекшиеся» составляли основную массу придворных портных и имели обширные связи с самыми титулованными особами, которые не всегда могли позволить себе сразу оплатить дорогие наряды, однако меняли их едва ли не чаще чем перчатки.
Нэй слишком поздно начала сопротивляться, толстяк успел утащить ее вглубь улиц. Эльфка ругала себя за то, что не дождалась завязнувших в толпе гномов и теперь этот Дик тащит ее неизвестно куда. Помощник начальника тюрьмы, меж тем, пребывал в не меньшем смятении, чем пленница. Средь бела дня устроить убийство у него вряд ли выйдет, да и духа на этот поступок не хватит.
Даже приятели Дика не знали, что он питал давнюю страсть к одной эльфийской деве, пусть она не была «отрекшейся», но от того не переставала быть для него символом чего-то прекрасного и неземного. Нэй, на свое счастье, попала в руки именно того, для кого эльфки являлись символом красоты и самой женственности. Однако на этом ее везение заканчивалось. Дик был отвергнут объектом своей любви и, как многие на его месте, превратился в мстителя, в котором перемешалось ожесточение и восхищение сильванийской женской красотой. Толстяк знал, что не сможет тягаться с тем, кому принадлежало сердце объекта его обожания. Он ничего не мог поделать со своим обжорством и, всякий раз видя отвращение на лице той, которая подавала ему в трактире еду, куда он наведывался довольно часто, ожесточался еще более. Залив горе парой кружек, начинал задирать посетителей, зная, что мало кому хотелось связываться с помощником начальника тюрьмы. И так бы и продолжалось, однако Дик хотел видеть того, кто подарил посреди осени прекрасный цветок, что эльфка заплела в волосы.
Как-то раз, снова заметив этот сильванийски знак любви, толстяк понял, что должен во что бы то ни стало отыграться. Усевшись у камина он заставил ее снять с его смердящих ног сапоги и, улучив момент, пнул со злобы в лицо ногой, метя в тот самый цветок. Деланно посмеявшись, он снова напился. Возвращаясь той же ночью домой, он даже не заметил, как к нему подбежал тот самый, с кем он так жаждал встречи. Дика уберегла от ларонийской мести только его должность. Когда же он, протрезвев и отойдя от побоев понял, с кем ему пришлось иметь дело, то трусость больше не позволила показать носа в том трактире. Но злость на эльфок, которые все без разбору были для него теперь как та, что отвергла его, не утихла. Наоборот, только нарастала.
– Вы все потаскухи!!! - вдруг закричал он на Нэй.
Он был зол на нее за те воспоминания, которые вихрем пронеслись в голове. За тот страх, который теперь по пятам гонялся за ним всякий раз, едва он оказывался ночью на улице.
– Поганая шлюшка! - эльфка вскрикнула, когда толстяк вывернул ей руку, - Я знаю, куда таким как вы дорога!!!
И он поволок ее в западные кварталы города, зажав своей огромной ладонью рот. Королевское шествие закончилось, но у него было еще довольно времени, пока по пути начнут попадаться прохожие. Наконец-то он мог не бояться, и шел, продолжая брызгать слюной и оскорблять «отрекшуюся». Мысли перетирались меж двух жерновов приказа Клода и угрозы Карнажа с дикой скоростью. Но он нашел спасительное решение и, в будущем, даже утеху своей необоримой похоти, благо недостатка в борделях столица Фелара не испытывала.
