и, вспорхнув, улетели за соседний дом. Вскоре после этого я тоже отправился в путь.
Город на всем его протяжении был отмечен воронками, обломками машин, останками домов. Все это я уже знал и видел раньше, пусть в эту часть города и не заходил.
Внове для меня была картина сошедшего с рельс поезда – уже за чертой города. Сразу же вспомнились разговоры об этой катастрофе. Состав шел на полном ходу, а в железнодорожное полотно угодила бомба. Состав полетел с горки, рассыпаясь на вагоны. Ох, и жуткая была картина.
Вагоны и стоят, и лежат, и друг на друга залезли. Страшно это все. И при этом грандиозно: вагоны – то огромные, крытые и лежат грудой. Пятьдесят штук я насчитал, и почти все они слетели с рельсов. Циклопическая каша, гора искореженного металла.
В вагонах мешки и коробки, я понял: везли продукты. Да, всего тут полно, наверное. Много чего разлетелось по земле. Сахар в мешках, три вагона.
Я набил карман леденцовыми конфетами. Представить только: я взял две горстки из коробки, а, сколько в коробке таких горстей. Да вот же написано: 25 килограмм. А коробок здесь тысяча, наверное. Сколько же тогда тут этих конфет всего? И никому теперь они не нужны.
Трасса, чем дальше от города, тем чище становилась. Спустя километр или два, она стала казаться совсем нетронутой. Но был бы город мой крупнее, досталось бы ему больше, и ему самому и подъездным дорогам. Заметно было лишь некоторое запустение трассы, асфальт местами затянуло земляными и песчаными наносами. Если невдалеке росли деревья, дорога была усыпана сухими ветками. А иногда дорогу перегораживало упавшее дерево.
Я все еще ехал. Миновал последний подгорский дом, потом кладбище, подстанцию, автозаправку и все. Город закончился, и впереди была только дорога, бегущая на многие километры вперед. Нашлось бы там впереди что-нибудь стоящее.
Я снова начал оглядываться, отмечая, насколько отдалился город, сначала через каждую минуту, потом через пять минут, а потом, когда дорога немного повернула, а ветер, хоть и был несильный сразу, но оказался теперь точно за спиной, я повернулся к городу только через полчаса и его уже не увидел. Телевышка и две трубы заводские вот и все провожающие. Да и то, труба в полном параде стояла лишь одна, вторую укоротило когда-то прямое попадание ракеты. Я помню разговоры об этом.
Но теперь оказалось больше, в городе хотя бы нет-нет, а залатают собаки, разругаются вороны, а тут в степи тишина природная, шелест колес, да шорох ветра. Я стал слышать разговоры: голоса, смех, шепот, они зазвучали во мне живо и ярко. Я понял почему: я отстранился оттого, что привыкли видеть глаза мои день ото дня. Я выполз из-под обломком, немного отдышался, и оказалось, что я-то живой и жажду видеть все, каким оно было раньше.
Потому-то и голоса появились, как нечто обычное, каждодневное. И мне захотелось перекусить. Совершенно искренне организм мой, желудок попросил уделить ему внимание – после здоровой физической нагрузки.
Я наметил себе впереди ориентир на дороге – дерево, чтобы продержаться как бы немного дольше своих сил, чтобы больше успеть проехать. И когда эти несколько километров я преодолел, тут и подошло время обеда.
Время обеда подходило потом еще три раза, три дня длился мой путь. Время летело незаметно, как и километры дороги. Я вырвался из пещеры, покинул тихий омут и летел в дальние края на всех парусах почти без остановок.
Конечно, я глазел по сторонам. Конечно, я думал, много вспоминал о том, что было до войны, во время войны, после войны. Я очень хорошо запомнил свою стройку, как я восстанавливал разрушенную взрывом заднюю часть стены моего дома.
Во-первых, я выгреб, вымел все обломки, завалившие квартиру на первом этаже. Во-вторых, я сделал кладку, восстановил стену, так что во всех квартирах можно было теперь запросто жить. Правда, я не сделал там окон, по неумению, я гнал стену сплошняком. Зато дом теперь стоит в целости, все три его этажа.
Обошелся распрекрасно без всяких подъемников. Кирпичи сначала сваливал перед домом. Потом, когда дотянуться с земли уже не мог – даже стоя на ящиках, я натаскал кирпичей в саму квартиру и трудился уже внутри, опять же, пока мог доставать с ящиков, столов, опрокинутого шкафа.
Потом натаскал кирпичей на второй этаж, сложил их аккуратно, в достаточном количестве, чтобы не пришлось больше бегать вниз. Кирпичи были все высшего сорта, новенькие, я их с другой стройки возил, где до войны делали замечательный дом с арками, с округлениями разными, из разноцветного кирпича: белого, оранжевого и обычного красного. Когда на той стройке кирпич закончился, я стал возить его со склада стройматериалов. Вот я наездился с тележкой, обуви столько истоптал. Да дело прожитое: дело-то было, стоящее, зачем о том жалеть.
Когда до середины довел стену на третьем этаже, я чуть не разбился: обвалился подо мной пол. Я по неопытности не укрепил старый пол, порядком пострадавший при взрыве, а тут еще перегрузил его стопками кирпичей. Да, ведь и сам еще на них взгромоздился. Пол под этой ношей не выдержал и рухнул вниз. Туда же в шестую квартиру полетели и доски, которые наложил я, связав кирпичную кладку свою и остатки старого пола. Грохот, столб пыли и щепок. Я упал локтями на одну оставшуюся доску. Сильно их себе содрал, но раны все обнаружились позже. Сломал, похоже, ребро, но не страшно, не так, чтобы кость наружу. Бок потом неделю болел, а на ребре появилась шишка, которая не исчезла со временем, лишь затвердела.
Я повис и не мог никак забросить ногу на доску, силенок моих так и не хватило. Да зря вообще-то боялся, подо мной ведь второй этаж был. Там и кирпича навалено было немало, так что метр с небольшим лететь пришлось.
Потом-то мне стало смешно, но сначала я представил себе черт знает, что. Разобьюсь, думал, вдребезги, если прыгну.
Великая стройка была.
Итак, летел я без остановок, за исключением лишь ночевок и перекусов. Но одна остановка случилась вне графика, когда я выехал к озеру. К озеру, которого на моей памяти перед Горском не было. Шоссе поднялось на сопку, прошло по ней, полого пошло вниз. Все как раньше, но по другую сторону сопки открылся вид на широкое, вытянутое слева – направо озеро. Подъехав к его краю, я вынужден был сделать привал.
Нелепость состояла в том, что шоссе шло как обычно, но уходило под воду. Вода прозрачная, чистая и разделительные полосы виднелись даже и в пяти метрах от берега. Мне просто необходимо было перевести дух.
Обрубила мой путь стихия, расправилась властно
