не касались друг друга, между ними оставалась тропинка, по которой один человек мог пройти, и вовсе ног не замочив, но Герт посмотрел на неё с придирчивым сомнением, будто тропа эта пролегала по болоту.
«Это прекрасно, когда людей что-то пугает и нервирует – самое время задавать вопросы», – подумала Исабель и встала как вкопанная в едва дюйме от набегающих волн.
– Что здесь происходит, сеньор Герт? Ксандер?..
Ни тот, ни другой ей не ответили, зато её взгляд перехватила Анна, отчаянно помотав головой в немой мольбе «не надо». В воде снова отчетливо плеснуло в нескольких местах, и по гальке что-то зашуршало.
– Xander! – Герт, теряя очки, рванулся назад, к Исабель. – Anna, ga weg!
Ксандер вдруг резко толкнул Исабель от воды, навстречу своему дяде. Мужчина поймал девушку за руку и едва не одним прыжком преодолел оставшиеся несколько шагов до маяка, уже по пути чертя в воздухе символ. Припечатав его ладонью к двери, он дёрнул её на себя и втолкнул Исабель туда, следом прыгнула Анна, держа на руках испуганную Филиппу – и иберийка ощутила под ногами мягкую землю клумбы, а вокруг кружились алые лепестки грубо потревоженных тюльпанов.
– Пепе, иди в дом, – приказала Анна, подтвердив распоряжение мягким толчком, и девочка убежала за угол дома.
– Ани, я включу маяк. – Герт стер со щеки грязь с клумбы и протянул руку Исабель, чтобы помочь ей подняться. – Я очень извиняюсь, сеньора, за то, что произошло. Но поверьте, так было нужно.
– Что это было?
Она постаралась сделать голос холодным – но не как лёд, а как толедская сталь в песне. Поцелуй клинка холоден, но губы поцелованной им раны истекают горячей, огненной кровью… Она приняла его руку, но поднявшись, не отпустила, а с яростью посмотрела ему в глаза.
– Мне необходимо включить маяк. Прошу прощения, сеньора.
Он успел ухватиться за дверь, через которую они ввалились, прежде чем она захлопнулась – и Исабель увидела по ту сторону всё ту же песчаную косу.
– Сеньора, – Анна мягко улыбнулась и сняла красный лепесток с плеча Исабель, – пойдемте в дом. Темно уже.
– Нет. – Это она сказала безо всякого холода – напротив, чувствуя, как в голосе прорывается то, что скользило в каждом слове Франко, что усмирял Фелипе и прятал Алехандро, то, что делало герцога Альба одним из самых влиятельных людей в Европе и самым могущественным – в их стране.
– Вы объясните мне всё сейчас, сеньора. – На Анну она не смотрела, а изучала, не забилась ли под ногти земля с клумбы. – Иначе я спрошу вашего кузена – и сделаю так, чтобы он не переводил тему.
Анну, похоже, испугать было сложно – с мгновение она просто молча смотрела на Исабель, сложив руки на груди, и в этот момент была особенно похожа на своего упрямого как осёл кузена. Потом она выдохнула и устало провела ладонью по лицу, но взгляд её остался тот же – глубокий и спокойный, как океан, который можно сколько угодно пытаться поджечь.
– Вы никогда не думали, что Ксандер имеет право на свои секреты? Он ваш вассал, а не раб, сеньора. Мне жаль, что вы не видите разницу между этими понятиями. – Она помолчала. – Не надо нам угрожать, сеньора. Вы в гостях. И такое поведение не красит вас и вашу семью.
Исабели стало до обидного стыдно от этого проникновенного выговора, и она, хоть сумела не опустить голову, опустила глаза. Ещё недавно, вдруг подумала она, она бы так и отпарировала: мол, да, раб и вещь, а вы что думали, и немалую цену я за это плачу! Но сейчас даже для неё это звучало как-то… по-детски, хотя она и не была уверена, что сдержится, если та продолжит.
Но Анна продолжать не стала – просто покачала головой и вдруг улыбнулась.
– Я покажу вам сама, раз обещала. Пойдемте.
Женщина мягко взяла Исабель за руку и потянула её в темноту, ведя снова в сторону моря, но не так, как они шли в прошлый раз, а забирая сильно влево, обходя бухту. В темноте вспыхнул маяк, и забился голубоватым светом.
– Мы всегда предупреждаем людей об опасности, включаем маяк, – донёсся её шепот до ушей Исабель, которая чуть не фыркнула. Точно так же шептал ночью кузен Санчо, когда хотел нагнать страху побольше, рассказывая о привидениях. Не считает же эта её таким же ребенком?
В темноте лицо Анны казалось белёсым пятном, и прочитать по нему ничего не удавалось, хотя Исабель и попробовала, приглядываясь ко всему – и тому, как та идет, и как держит её за руку, и вообще, как объясняла Одиль. Но у венецианки это всё выходило просто и понятно, а повторить не удавалось. Может быть, для такого надо быть менталистом?
Они обогнули маяк, освещающий море неровным светом, и спустились к морю за небольшой грядой гладких валунов. В ночной тишине отчётливо пахло солью и водорослями, волны с шуршанием накатывали на берег.
– Смотрите.
Анна почти легла на большой валун и стала всматриваться в ночную прохладную темноту бухты. Исабель сделала то же самое; камень оказался тёплым, должно быть, нагретым солнцем. Всполохи голубого света скользили по воде, и от этого она казалась маслянисто-тёмной, опасной, таинственной. Она подумала, что такой эта вода ей не по нутру – уж слишком темна. Непонятно, что прячется в глубине…
Они затаились в тишине, и ветер трепал волосы Анны и забирался холодными пальцами под плед иберийки, так что в какой-то момент она поёжилась и запахнула его поплотнее. Отчего-то в голову пришла песня, которую давно пел Фелипе, слова которой Исабель не помнила, но помнила сюжет – про прекрасную донью, которая приходила на берег и ждала там своего жениха, зная, что её возлюбленный отправился на закат с Непобедимой Армадой и нашёл свой конец в огне и воде, на пылающем флагмане. Казалось, вода перешёптывалась сама с собой, вспоминая эту историю, как и множество других, не более счастливых.
И тут откуда-то от маяка к воде спустился Ксандер. Юноша остановился у самой кромки прибоя, огляделся, и, не замечая девушек за валунами, быстро скинул обувь и рубашку, оставшись в одних брюках. Он наклонился, поднял светлую гальку, снова швырнул в воду и прислушался. Почти сразу же по воде пошли всплески, что-то заскользило в тёмных волнах, еле видное в голубом неровном свете маяка. Ксандер медленно шагнул в воду и пошёл вперед, в глубину. Тени под водой заскользили быстрее, вода ожила, забурлила вокруг него – а он остановился по грудь
