собратьев, которых Грушев пока не отличал друг от друга. Все они бросились навстречу Егору и замельтешили перед ним, нетерпеливо подпрыгивая и приподнимаясь на задние лапы.
— А ну брысь! Дайте пройти! — шикнул на них молодой человек, и к его немалому удивлению, молодые коты послушно разбежались в разные стороны. Только Мышебор продолжил вертеться прямо перед Грушевым, не обращая на его окрики ни малейшего внимания.
— Как они вас слушаются… — женщина, которую Егор нес, скосила глаза на кошек, а потом с уважением посмотрела на него самого. — Вы, оказывается, здесь большая шишка!
— Да не сказал бы… — пробормотал водитель, сворачивая в коридор второго этажа и пытаясь сообразить, куда ему следует идти дальше.
Несколько ближайших к выходу на лестницу дверей были открыты нараспашку, и в одну из них как раз в этот момент кто-то вбежал — Грушеву показалось, что он узнал одну из работавших в пансионате медсестер. Из-за другой двери снова послышались напряженные голоса, тоже смутно ему знакомые: там явно о чем-то спорили еще двое местных сотрудников. Егор шагнул к этой двери, но в следующий момент из комнаты напротив выглянул взъерошенный Константин, сразу же поманивший его к себе:
— Давай сюда, здесь койка свободная!
Грушев метнулся в его сторону и снова едва не наступил на путающуюся под ногами кошку, на этот раз трехцветную Вкусилису.
— Пшла! — прикрикнул он на нее, и она, изогнувшись дугой, боком отпрыгнула к Косте.
«Похоже, коты и правда начали меня слушаться, с чего бы это вдруг?» — машинально отметил про себя молодой человек, входя в комнату и направляясь к застеленной белоснежной простыней кровати. Одеяла и подушки на ней не было — Егор краем глаза увидел какой-то большой белый комок на стоящем в углу кресле, но приглядываться к нему не стал, решив, что Костя просто не успел подготовить комнату для приема гостей. Но с этим можно было разобраться и позже.
Грушев осторожно опустил женщину на кровать и сразу же метнулся обратно к двери, а выскочив в коридор, бегом бросился на лестницу. Навстречу все еще тяжело поднимающейся по ней Таисии с ребенком.
Идти вверх по лестнице с чересчур увесистой ношей, да еще не имея возможности хвататься за перила, девушке было совсем трудно. Егор обнаружил ее в самом низу, поднявшуюся всего на несколько ступенек и уже практически выдохшуюся.
— И зачем было мне говорить, что та тетка тяжелее?! — возмущенно накинулся на нее молодой человек, выхватывая у нее из рук ребенка и прижимая его к себе.
— Осторожнее! — испуганно вскрикнула Полуянова. — Только не урони!
Юный пациент действительно оказался более тяжелым, чем та почти невесомая женщина, но Грушеву за свою жизнь приходилось таскать куда более тяжелые грузы, так что он без особых усилий зашагал вверх по лестнице. Девушка уцепилась за перила, шумно вздохнула и поспешила следом за ним.
— Я боялась… что ты его уронишь… — с трудом выговорила она. — У тебя же нет опыта… в переноске больных…
— Ха, у меня со старших классов есть опыт переноски пьяных товарищей! — усмехнулся в ответ Егор.
Ребенок у него на руках тихо хихикнул, и молодой человек лишь теперь посмотрел на него. Если в первый момент шоферу показалось, что это был мальчик лет пяти, то теперь ему стало ясно, что на самом деле он старше — скорее всего, ребенку было уже лет семь, хотя для своего возраста он все же был слишком маленьким и легким. Весил бы он, как обычный семилетний мальчишка — и хрупкая Тая вряд ли вообще смогла бы его поднять.
— Сравнил! Пьяных товарищей можно сколько угодно ронять и вообще по земле волочить! — несмотря на усталость, в голосе Таисии зазвучали ее обычные язвительные нотки.
Мальчик снова хихикнул, но потом вдруг посмотрел на Грушева не по-детски серьезным взглядом:
— Меня действительно нельзя ронять, я себе обязательно что-нибудь сломаю, если упаду. Кости слишком хрупкие.
— Да… понятно, — Егор слышал о таком заболевании, но понятия не имел, что ему теперь ответить ребенку. — Но можешь не беспокоиться, тебя я точно не уроню, — пробормотал он, наконец, торопясь поскорее донести его до кровати.
Полуянова забежала вперед, скрылась в коридоре, а потом снова выскочила на лестницу, призывно размахивая рукой:
— Егор, сюда, я покажу, в какую его комнату нести!
Вокруг водителя по-прежнему кружили кошки, но теперь они держались от него на некотором расстоянии и не лезли под ноги — он даже удивился такой дисциплинированности от этих своенравных животных. Они не помешали Грушеву пройти в ту же комнату, куда он до этого отнес женщину, и положить мальчика на соседнюю кровать, и лишь когда он отошел в сторону, пятеро котов запрыгнули к ребенку на постель и улеглись вокруг него. Егор отступил к двери, и взгляд его упал на соседнюю кровать. Женщине, которую он отнес туда, помогала снять шубу одна из работниц пансионата. Под шубой пациентка была одета в теплый вязаный лыжный костюм, и молодого человека поразило, насколько худым оказалось ее тело — на кровати словно лежал живой скелет, обтянутый кожей, но без мышц. Несколько кошек в нетерпении замерли возле ее кровати, поставив передние лапы на матрас, но пока не запрыгивая к ней.
— Это называется мышечная дистрофия, — сказала пациентка помогавшей ей женщине. — Еще год назад я кое-как могла ходить, по стеночке — но про ваш приют тогда еще не знала.
— Я знаю, нам сообщили обо всех, кто должен приехать. Но мы вас ждали только завтра, — ответила ей сиделка. — Сегодня не готовы были, вы извините…
— Да мы и должны были завтра приехать, но вчера в Красноярске к нам еще одна женщина присоединилась, у нее что-то экстренное, — ответила истощенная пациентка. — Водитель гнал, как Шумахер! Если бы не авария, мы бы еще раньше сюда примчались.
— Господи, вы еще и а аварию попали?! — охнула ее собеседница.
— Да, к счастью, в небольшую, столкнулись в Туруханске с какой-то легковушкой. Никто не пострадал, но одна наша девочка, похоже, сильно испугалась — молчала всю дорогу, мать никак не могла ее растормошить… Скажите, ваши питомцы ведь смогут ее успокоить? Если уж они с неизлечимыми болезными справляются…
— Наши питомцы все могут, — заверила сиделка, и одна из кошек, словно посчитав ее слова руководством к действию, прыгнула на край кровати и прижалась к лежащей на ней женщине.
Грушев, видя, что здесь от него больше ничего не требуется, отступил в коридор и огляделся, пытаясь понять, нужна ли где-нибудь еще его помощь. Двери большинства комнат по-прежнему были открыты, и из-за них доносились нервные
