вошли в наш порт, не испросив дозволения. Кроме того, мы находимся в состоянии войны с их землями. По закону всех, кто сойдет с этого корабля, нужно обезглавить.
– По какому закону? С какими землями? Что ты несешь? – изумился Филипп. – Ему на мгновение показалось, что он сам что-то забыл. Или сошел с ума?
– Вот по этому закону, – советник положил перед королем темный свиток из тонкой кожи. Он что, украл эту древность из музея?
– Эта штука выглядит древнее, чем само государство Испания, – проворчал Филипп. – Давай, не занимайся ерундой и…
– Неужели мы не наследуем древние законы? – спокойно спросил Киндеирн. Он уже убедился, что и в этом короле нет ни капли эльфийской крови, ни единой золотой искры. Было досадно тратить на него время дальше.
– Нет.
– Ну нет, так нет.
Ирн выпрямился, сворачивая свиток, подошел к двери и распахнул ее раньше, чем королева Летисия успела поднять руку, чтобы постучать. Как удобно.
Он взял ее ладонь, очертил круг, щекоча нежную кожу, подвел к супругу и соединил их руки.
После того, как они перестали кричать, и из их ртов вылетели маленькие светящиеся облачка душ, Ирн вселил их в два фонаря на дальней дорожке замкового сада.
А тела… тела так и остались править – больше похожие на механические куклы, чем на людей. К счастью, регламент и расписание для королевских особ прекрасно подходит и куклам.
Керсти сладко потянулась, услышав, что в ванной стих шум воды. Даже у президента Эстонии может быть второй медовый месяц, особенно если первый она провела вообще в другой стране на самой ответственной на тот момент работе в своей жизни. Вроде и теперь не время расслабляться, но последние недели они с Рене никак не могли друг от друга оторваться. Ничего нет слаще объятий любимого после тяжелого дня.
Она щелкнула выключателем, гася свет. В темноте касания чувствуются острее, поцелуи слаще, шепот будоражит и вызывает мурашки.
Дверь ванной открылась – и фигура темнее темноты приблизилась, прогнула матрас на своей стороне. Керсти протянула руку, чтобы коснуться груди Рене, но тот перехватил ее за запястье и странным голосом спросил:
– Что нужно отрубить водянице, чтобы она стала бессмертной?
– Что? – не поняла Керсти.
– Что? – повторил ее муж… или тот, кто притворялся им.
– Не понимаю…
– Почему кислое молоко пьют только земляные гномы, а горные не пьют?
– Кто ты? – Керсти наконец испугалась. Она попыталась вырвать руку, но цепкие пальцы держали крепко.
– Какого цвета восьмой цвет радуги?
– Отпусти!
– Где ночует четырнадцатая звезда?
– Помогите!!!
– Почему у женщины между ног сладко, а у феи – горько?
– Правда, что ли? – оторопела Керсти. Последний вопрос совсем сбил ее с толку, так что она даже кричать забыла.
– Что нужно сказать Дуллахану, чтобы он принес тебе воды?
– Я не знаю, кто это… – Керсти почему-то очень огорчилась. Ей вдруг захотелось ответить хоть на один вопрос того, кто держал ее так властно и сильно.
– Какие травы кладут в котел, чтобы вызвать Пиаста?
– Научи меня…
Ирн склонился к ней, не выпуская руку, поддержал под шею ладонью, пока в полной темноте губы не встретились с губами. Золотистый свет мелькнул между ними и погас, а Керсти навсегда запомнила медовый вкус поцелуя.
– Что нужно принести баньши в полнолуние?
– Серебряную филигрань… – завороженно ответила Керсти, все еще грезя о его губах.
– Когда приходит закат на остров Мэйри?
– Когда птицы роняют зимние ягоды в ледяной колодец…
– Три вещи приходят от благих богов: слово милосердия, слово песни…
– Слово добра.
Керсти сама потянулась за вторым сладким поцелуем, и Ирн не смог ей отказать.
Но и в ней не было даже памяти, пока он не дал ей заемную магию фейри.
Этот мир казался безнадежным. Даже среди правителей народов не было ни единого наследника или ставленника волшебного народа. Никто не владел даже примитивной магией. Как мир все еще стоял? На чем?
Алексей открыл ей полуголым, в одних джинсах. Но на плече у него висело полотенце, так что Кристина не стала дергаться заранее. Он проводил ее в комнату, усадил на диван, сам сел напротив на стул, сразу развалился, потянулся за пепельницей и закурил.
Сейчас было не до капризов на тему дыма.
Она боялась, что квартира Алексея окажется какой-нибудь… Или слишком роскошной с белыми диванами и стеклянными лестницами, или, наоборот, съемным клоповником и тогда все будет ясно с его желанием, чтобы она принесла извинения лично. Но это был почти обычный дом. Разве что в центре и за забором, но такие строили и у Кристины в районе. Три комнаты, одна из которых гостиная-кухня, книжный шкаф во всю стену, никаких лестниц.
Она успокоилась.
– Алексей, я правда очень сожалею, что вы меня неправильно поняли, – Кристина натягивала рукава свитера на пальцы, но он чуть сел после стирки, и они все время сползали.
– Ты. Не вы – ты, – Алексей прищурился, выпуская дым.
– Да, ты… – поправилась она. – Ты ничего плохого не сделал, а я наорала так… Наоборот, только хорошее. Прости.
– Прощено и забыто, – отмахнулся Алексей. – Но ты ведь не просто так решила каяться? Что случилось?
Кристина вспыхнула, понимая, что вот сейчас ей придется сделать самую ужасную, наверное, вещь в своей жизни. Просить. У человека, который хотел от нее совсем не дружеского общения. И она прекрасно понимала, чем это может обернуться. Но вариантов не было.
– Моя мама очень больна, – Кристина сжалась от ужаса, понимая, как жалко и лживо это звучит. Как у этих людей в метро. Мама больна, отстали от поезда, операция на мозге сыночку. – Нужны деньги на обследования и… Нет! – она вскрикнула, увидев, что Алексей хочет что-то сказать. – Я не попрошайка! Я хочу взять у вас в долг.
– У тебя, – снова поправил Алексей, туша окурок. – Но как ты собираешься отдавать? Ты еще учишься, да и потом, даст бог, будешь учиться еще лет пять. И о какой сумме речь?
Кристина зажмурилась и назвала стоимость всех обследований. То, что вычислила, что успела нагуглить и понять про мамино состояние. Все, на что она надеялась – что потом сможет разобраться, что там за квоты и как получить лечение бесплатно. Но сейчас, как все на форумах твердили, главное – понять, что происходит, не теряя времени.
Она открыла глаза, готовясь увидеть на лице Алексея – что? Что это слишком много? Или наоборот? Хоть что-нибудь. Но он смотрел точно так же, как до этого и даже кивнул – продолжай.
– Я
