на карту мертвеца. — Ведь она всё ещё кому-то предназначается.
— А это просто кусок картона — ответила она и резким движением смела карту со стола.
— Однако этот кусок картона показал правильно что будет с твоим сыном, если я решу, что пора с ним покончить — проговорил я, и увидел, как посредница едва сдержалась чтобы на меня не кинуться.
— Почему ты хочешь его убить? — спросила она, после паузы, явно с трудом справившись с эмоциями.
— Потому что если ничего не изменится, то он лет через пятнадцать-двадцать вполне заслужил эту участь. Так зачем этого ждать? — честно ответил я.
— Никто. Даже иные не в состоянии заглянуть в будущее. Да и все предсказания самых сильных из нас, очень редко сбываются, ибо на каждое из них находится предсказание, сообщающее о противоположном результате — дрожащим голосом изрекла посредница.
— А зачем же тогда ты сама постоянно пытаешься что-то предсказать? — с издёвкой поинтересовался я и указал на разбросанные по полу карты.
Посредница оскалилась и зло фыркнула словно разгневанная кошка.
— Киска, ну зачем же ты на меня шипишь? Я знаю почему ты хочешь увидеть, что будет. Твой сын. Наверное, ты каждый день чувствуешь, что смерть ходит с ним рядом?
— Откуда ты об этом знаешь?
— Потому что знаю — твёрдо ответил я. — И предупреждаю сразу. Я не шучу, когда говорю, что сверну ему шею, как только почувствую неладное. И кстати в этом никак не замешано то дело, по поводу которого я сюда заявился.
Пока я говорил она оценивающе смотрела на меня, и я почувствовал, что она поверила в то что я пообещал.
— И как мне этого избежать? — неожиданно спросила она, наконец прекратив зло скатиться.
— Воспитай мальчика правильно, и он будет жить. А ещё заведи себе нормального мужика и будь человеком, насколько это конечно возможно. А за остальным прослежу я. И кстати прятаться и скрываться от меня бесполезно, теневик найдёт тебя даже под землёй.
Выслушав меня, Посредница надолго призадумалась, затем не глядя наклонилась и подняв с пола первую попавшуюся карту, кинула на стол картинку со всё тем же распотрошённым мертвецом.
Увидев её она зло фыркнула.
— Ты можешь пообещать, что не тронешь сына, не предупредив перед этим меня?
— Да — ответил я.
— Что ты хочешь взамен?
— Ювелира. Поведай мне что к чему, ибо я не верю, что такой как он, может кого-то отпустить из своей паутины.
— Ты прав, он почти никого и не отпускает. Если кто-то запутался достаточно в его паутинках, то он останется там навсегда, превратившись в живую тень прежнего человека — констатировала посредница.
— А зачем тогда вся эта игра с отсрочками, некие обещания и вся эта канитель с предложениями оплаты?
— Ведьмак, а ты что так ничего и не понял? — Посредница криво улыбнулась. — Это же как приготовление вкусной пищи. Ювелиру это ужасно нравится. Сначала он находит уникального человечка, затем немного ему помогает, а потом, когда тот созревает, Ювелир забирает себе самые лакомые кусочки. А долгая игра разжигает его аппетит и делает его ещё сильнее.
— Значит Наташа выкормленная дичь, которая обречена пойти на заклание?
— Да она обречена. И тот приятный во всех отношениях, доктор Кац, он тоже обречён. Ибо в тот момент, когда запустится процесс возврата заёмной жизненной энергии, тщательно скрываемые чувства доктора прорвутся наружу. В результате он не выдержит и пойдёт на новую сделку с Ювелиром.
— А зачем ему доктор Кац? — спросил я уже предполагая каков будет ответ.
— Доктор — это очень редкая, деликатесная дичь, которая к тому же, из-за своей врождённой любознательности, приносит интересные вещички и с помощью своих связей сможет обеспечить постоянный приток жизненной силы.
— Выходит Ювелир знает, что всё и так достанется ему и просто играет с нами всеми?
— Именно так — подтвердила посредница.
— А почему ты ему помогаешь?
Услышав мой вопрос, посредница снова оскалилась, но потом немного посидев, явно нехотя начала отвечать:
— Мой сын. Если честно, я не думала, что так к нему привяжусь. Он получил травму головы и чуть не погиб. Ювелир помог практически «безвозмездно» и теперь пользуется любыми моими услугами, когда только пожелает.
— Значит он не может забрать у него то что уже отдал — проговорил я, учуяв возможность.
— Нет. Ему моего Сашу точно не достать.
— Получается, что теоретически он может оставить в покое Наташу и его мать?
— Конечно может, но только кто его заставит это сделать?
— Ну начнёт этого я кое-что смогу придумать — угрожающе проговорил я и заметил, как посредница нервно сглотнула, уловив в моих словах лютую угрозу.
— Ведьмак, ты правда хочешь просто прийти к Ювелиру и что-то у него потребовать? Но это же безумие. Он из тех, самых первых иных, попавших в этот мир в самом начале. А ещё он намного сильнее и мудрее меня. Так что с ним лично тебе связываться точно не стоит.
Посредница подняла с пола бутылку «Солнцедара» и откупорив тугую пробку, отпила прямо из горла, при этом нервно морщась.
— И что ты предлагаешь? — спросил я.
— Я точно ничего не предлагаю. Ибо если ты исчезнешь навсегда, я точно плакать не буду — вполне честно ответила Посредница. — Однако, тебе Ведьмак, перед тем как лезть к Ювелиру, лучше сначала встретиться с пресветлым старикашкой.
— Я уже встречался. Не уверен, что он поможет.
— А он и не поможет. Но дельный совет точно даст.
— Даст совет, а потом предупредит своего светлого собрата.
— Зато он поможет организовать новую отсрочку.
— Нет, мне никакие отсрочки больше не нужны. Если проблема есть, то её надо решать сразу, а не откладывать на потом — твёрдо сказал я и найдя взглядом, валяющийся на полу клинок, поднял его. — А вот это я, пожалуй, у тебя заберу. Такие вещи твоему сынульке лучше вообще не видеть.
Прямой кинжал оказался очень похожим на те что носят кавказцы. К тому же старинное клеймо мастера, выточки и видимый невооружённым взглядом травлённый узор, намекал на наличие дамасской стали. Но больше всего меня впечатлил эффект от прикосновения к рукояти, сплошь покрытой неимоверно сложным, серебряным аннамитом. Как только пальцы легли на неё, энергия сама пошла в клинок и начала концентрироваться на лезвии.
— Эта зубочистка, тебе с Ювелиром точно не поможет — меланхолично предупредила Посредница и снова отпила из бутылки.
Было видно, что кинжал ей отдавать ни капли не жалко и её сейчас волнует совсем иное.
— И что же мне
