class="p1">От дыхания колыхалось пламя свечей, под сводами храма раздавались погребальные песнопения. Аддон стоял над гробом, непроизвольно ёжась и кутаясь в рукава шубы. Как и Велизарию, ему было холодно в заснеженном Волхове, несмотря на шубу и меховые сапоги. Ему было неуютно, он чувствовал себя здесь чужим и одиноким и даже не знал, позволят ли ему вернуться домой. Тем более что дома, по сути, уже не было, и возвращаться ему было некуда.
На секунду Марье даже стало его жаль. Потом Аддон неловко ткнулся Велизарию в руку, отошёл от гроба, и жалость ушла. Не до того было.
К гробу подходил хмурый Соловей. Ольга, торопливо вытирая глаза платком, подводила грустных детей, Олега и Яну. Подходили брат с Еленой, льнувшей к нему даже здесь, над гробом, и с трудом скрывавшей улыбку под густой чёрной вуалью. От платка она категорически отказалась, и Кощей подарил ей круглую чёрную шляпку-таблетку с вуалью, чтобы хотя бы в храме она прикрыла лицо и не смущала народ своей бесстыдной жизнерадостностью.
Брат задержался у гроба на минуту или даже больше. Он молча смотрел на успокоенное побледневшее лицо своего старого учителя, и Марья знала, о чём он сейчас думает. «Я был прав, старик! – проговаривала она сейчас про себя за Кощея. – Я был прав, а ты ошибался. Вы все ошибались. Ну и видишь, что вышло?! Ах да, ты же не видишь. Жаль, старик, что ты не дожил до этого дня. Чуть-чуть не дожил. Я много бы что мог тебе рассказать».
Брат положил розу в гроб и наконец отошёл. Алая роза выделялась контрастным пятном на бело-золотых тканях. Марья невольно засмотрелась на неё и очнулась, лишь когда к гробу подошёл посол каганата в Волхове.
Она отвернулась, невольно посмотрев направо. Видимо, всё ещё надеялась, что он придёт. Но вместо Ивана неожиданно заметила посланцев чужого мира – Савостьянова и Кошкину, выглядевшую непривычно и странно в накинутом на голову платке.
Только через пару секунд Марья вспомнила, что сама вчера по просьбе Лики разрешила им присутствовать на церемонии. Вот только самой Лики не было, и раз она не со своей неразлучной подружкой Марго, то…
И, упреждающе склонившись к плечу царицы, Коломна уже торопливо и негромко шептал:
– Её высочество вместе с царевичем отправились в Ясенево, велели не ждать.
Марья почувствовала, как раздражение колыхнулось в груди, и тут же постаралась взять себя в руки. Ведь просила же она Ивана не делать этого! А он мало того, что её не послушал, так ещё и Лику с собой потащил. Ну вот зачем? Неужели не понимает, как всё это будет выглядеть?
Она всё-таки сдержала себя. Лика не обязана быть с ней, да и Иван, строго говоря, тоже. Всё-таки это не официальная церемония, требовавшая его непременного присутствия. Но ведь даже Савостьянов с Кошкиной пришли, хотя они не имели никакого отношения к Велизарию! Неужели пасынку было так трудно послушать её?!
Марья глубоко вздохнула, прикрыв на секунду глаза, медленно выдохнула и подошла к гробу. Краем глаза она заметила, что Соловей дёрнулся было за ней, и почти незаметным, но решительным движением ладони остановила его. С этим она справится и без него.
Она положила ладони на край гроба и на какое-то время отрешилась от всего вокруг. От продолжавших звучать торжественных и величавых песнопений, от внимательных взглядов собравшихся, от тревоги за Костика, от всего того страшного и неизвестного, что вернулось в её мир вместе с братом. Она запретила себе сейчас думать об этом и просто смотрела на Велизария.
Слёз не было. Была глубокая печаль о целой эпохе, уходившей вместе со старым учителем, когда всё казалось понятным и разумным. Уходил не просто великий волшебник – уходил мудрец, к словам и авторитету которого были вынуждены прислушиваться в этом мире все. Да, не всегда соглашались с ним, но прислушивались к нему все. Даже Хранители, даже брат со всем своим стремлением доказать Велизарию, как тот не прав, даже он до последнего дня считался с ним как с единственным волшебником, кого он полагал хоть в чём-то лучше себя.
И вот Велизария нет. И только сейчас Марью накрыла такая волна вины, что она качнулась, чуть не упав. Ведь это она виновата в его смерти! Она же подозревала Сирин, она же догадывалась, что та выкинет что-то подобное. Можно было оградить Велизария от неё, предотвратить это бессмысленное и бесполезное убийство.
Но она не стала. Потому что понимала, что тогда Хранители не дали бы добро на сделку и брат не смог бы вернуться сюда. Жизнь Велизария стала ценой за возвращение Кощея.
– Прости, Велизарий! – прошептала Марья, склонившись над сухими скрещенными руками учителя. – Прости меня.
Она поцеловала его ладонь. Она не смогла заставить себя поцеловать его в лоб, не считала себя достойной этого после того, что сделала.
Старательно пряча глаза, она торопливо вернулась на своё место. Приложила платок к влажным ресницам, дождалась, пока смолкнут песнопения, и махнула рукой. Молчаливые послушники закрыли гроб крышкой, подняли и осторожно поместили в приготовленный склеп.
Марья не стала ждать, пока закончится церемония. Стараясь не смотреть по сторонам, но точно зная, что за ней как привязанные идут Коломна с Соловьем, она быстро направилась к выходу.
На сегодня она сделала всё, что должна была и могла. И надеялась, что всё остальное подождёт хотя бы до завтра.
До воинского кладбища в Ясенево было версты три, и в иное время Иван спокойно доехал бы верхом. Но сегодня с ним напросилась Лика, и он не смог ей отказать. Он говорил, что не стоит, что в Ясенево царевне совсем не место, что он ненадолго, что ей надо присутствовать на похоронах Велизария, что Марья заметит и разозлится, что они договорились и не надо им сейчас показываться вместе. Лика спокойно выслушивала и также спокойно говорила, что едет с ним.
В конце концов Иван сдался. Он знал: когда она говорит так спокойно, её уже не переубедить.
Он велел запрячь лёгкие санки. Было ветрено и морозно, Лика куталась в соболиную шубку, но ноги в лёгких сапожках мёрзли, и Иван накинул ей на колени шерстяную попону. Немного помявшись, обнял за плечи. Плевать! Пусть думают что хотят, пусть сплетничают, докладывают Марье. Это их последний день вместе перед многомесячной разлукой, и Лике придётся столько пережить, что он обязан хоть немного, хоть вот так её приласкать.
Бойцы, однако, были серьёзны и деловиты; на Ивана с Ликой внимания либо не обращали
