задал Егор вопрос, который так сильно беспокоил его со вчерашнего дня и который он все никак не мог решиться задать. — Обещаю быть примерным учеником!
— Я вообще-то обязана это сделать, даже если ты окажешься двоечником, — усмехнулась в ответ Таисия. — Но, надеюсь, из меня получится хороший учитель. Раньше мне никого обучать не приходилось — всеми занимался или Михал Саныч, или мои родители. А самого Михал Саныча учила Тимофеевна.
— Кстати, о твоих родителях, — сделав еще глоток, Грушев придвинулся поближе к девушке. — Когда соберешься им писать, возьми меня с собой. Я хочу с ними познакомиться — хотя бы по почте.
Тая посмотрела на него поверх своего бокала — в ее черных глазах отражались почти неотличимые от настоящего огня языки пламени в камине.
— Им я тоже обязана сообщить, что среди таких, как мы — пополнение, — сказала она. — Но я бы в любом случае с удовольствием вас познакомила…
Она тоже слегка придвинулась к молодому человеку, и он обнял ее, отставив пустой бокал в сторону. И внезапно увидел у нее за спиной, на кровати, еще два светящихся глаза — янтарно-желтых. Черный кот Кусихвост, почти невидимый в полумраке, если не считать его нахальных глаз, внимательно следил за происходящим.
Егор прижал Таисию к себе, и она, тоже отставив в сторону бокал, доверчиво уткнулась лицом ему в плечо. Желтые кошачьи глаза распахнулись еще шире.
Грушев медленно провел кончиками пальцев по волосам, а потом по спине девушки, одновременно складывая пальцы другой руки в кулак и показывая его черному коту.
Желтые огоньки погасли.
Глава XVIII
Егора Грушева вряд ли можно было назвать усидчивым учеником. Двоечником он не был, но зубрить и повторять одно и то же ужасно не любил, так что, получив диплом, страшно радовался, что больше ему никогда не придется этого делать. Но, как оказалось, радость эта была преждевременной.
Освоить превращение в кота и обратно в человека было куда сложнее, чем разобраться в правилах русского языка или в производных. Эту науку нельзя было вызубрить, это задание не у кого было списать, да вдобавок еще и учительница Егору попалась, мягко говоря, не очень терпеливая.
— Ну я же десять раз уже тебе все объяснила! — возмущалась Таисия, подпрыгивая на месте и размахивая руками. — Что тут может быть непонятного?! Что такого сложного в том, чтобы представить себя котом?!
— Если бы это было так просто, я бы еще в детстве этому научился! — огрызался в ответ Егор. Он в упор не мог понять, чего требует от него Полуянова, и от этого злился и на нее, и на себя, и, заодно на весь свет со всеми обитающими в нем котами и кошками.
— Ты должен поймать это ощущение — что мир начинает чуть-чуть меняться, что ты видишь по-другому, слышишь лучше и запахи лучше чувствуешь, — принялась в очередной раз объяснять ему Тая, изо всех сил стараясь говорить спокойно и не показывать своего раздражения. — Наверняка у тебя и в детстве такое было, и позже, просто ты не обращал на это внимание или сразу отгонял такие чувства. А надо не отгонять, понимаешь? Надо, наоборот, сосредоточиться на них и захотеть, чтобы они усилились — и дальше все само пойдет, ты сначала начнешь чувствовать, как кот, а потом и сам станешь котом!
На последней фразе девушка вытянула вперед руки и, на мгновение сосредоточившись, прыгнула в сторону Грушева, который, уже зная, что сейчас будет, приготовился поймать ее. В руки ему влетела желто-шоколадная пушистая кошка с роскошным хвостом и большими небесно-голубыми глазами. Еще в полете она выпустила когти, чтобы удержаться на его дубленке, хотя в этом не было необходимости — Егор не уронил бы ее.
— Миаауу! — протяжно взвыла кошка, а потом вдруг изогнулась в руках у своего друга, и он почувствовал, как она с каждой секундой становится все тяжелее.
Еще мгновение — и он уже держал на руках девушку в пушистой шубке и шапке.
— Если бы ты сейчас был в кошачьем облике, то понял бы, что я тебе сказала! — подмигнула она ему и, высвободившись из его рук, встала на ноги.
— Я и так догадываюсь, что это была какая-нибудь насмешка, — проворчал Егор, со вздохом оглядываясь по сторонам.
Короткий зимний день подходил к концу. На открытых местах солнце еще освещало город своими косыми холодными лучами, но Грушев с Таисией находились на окраине, возле лесной опушки, и вокруг них уже начинали потихоньку сгущаться темно-голубые сумерки. Через час-полтора эти сумерки должны были перерасти в настоящую ночную темноту, и Егору с Таей пришлось бы вернуться в пансионат, вновь ничего не добившись. Сколько еще дней пройдет, прежде чем ему удастся, наконец, сменить облик? Грушев уже пробовал делать это в городе — в своей комнате, в коридоре пансионата, на улице… Теперь вот Таисия попыталась «дрессировать» его за городом, на природе — и тоже никакого толку. Что же, в самом-то деле, он делает не так?
— Слушай, а может, мне одному попробовать? — предложил Егор своей подруге. — Ты говоришь, что нужно сосредоточиться на одном этом ощущении — так может, я не могу этого сделать, потому что ты меня отвлекаешь? Как мне на чем-то сосредоточиться, когда ты рядом?
Девушка смущенно улыбнулась, и Грушеву показалось, что ее смуглое, азиатское лицо даже чуть заметно покраснело.
— Короче, давай я отойду подальше и попробую сам сконцентрироваться, — предложил Егор. — А ты здесь погуляй и на меня не смотри все время. Если у меня получится превратиться, я сам к тебе прибегу!
— Хорошо, давай так, — загорелась этой новой идеей Таисия, и ее друг торопливо зашагал вдоль опушки леса, глядя то на деревья с одной стороны, то на светящиеся окна деревянных домов на краю города. Он был почти уверен, что Полуянова наблюдает за ним, но старался не думать об этом. Надо было и правда сосредоточиться на собственных ощущениях. Как там Тайка сказала, когда только начала объяснять ему, что надо сделать, и еще не психовала из-за его бестолковости? Восприятие мира должно чуть заметно измениться… Кошки различают меньше цветов и оттенков, так что ему должно показаться, что все вокруг как будто бы обесцветилось, стало почти черно-белым… Пожалуй, сейчас опушка леса и правда сделалась не такой яркой, но точно ли дело в его готовности превратиться, а не в сгущающихся сумерках? Егор еще немного повертел головой и с досадой убедился, что причина кроется именно в отсутствии света — кошки лучше
