что тут смешного? – в итоге спросил Тинар, вытирая глаза мокрым рукавом иззенийской военной формы. В этот момент он был готов сказать, что с удовольствием возьмет её в жены.
– Не знаю. Наверное, то, что я так и не влюбилась в тебя, – ответила, смеясь, Эфья.
Тинар прислушался к своим чувствам. Наверное, она права, он тоже не испытывает ничего особенного. Просто эйфория от победы, не более.
– Мы с тобой пережили так много ради этого момента… А в итоге, ты права – ничего не изменилось, я отношусь к тебе… нет, не так, как раньше. Но сердце не колотится быстрее.
– Да. И ноги не подгибаются от одной мысли о том, что мы не будем вместе.
Они снова рассмеялись. Все это казалось им приключением, далеким и ненастоящим, словно только что их выдернуло в реальный мир, где они вновь могли вдохнуть такой простой и понятный запах сена и смеяться столько, сколько влезет.
«И как я мог поверить в эту чушь? Я ведь вряд ли мог ее полюбить. Да, я больше не испытываю к ней ту неприязнь, что была во мне изначально, но любовь – это ведь нечто большее, чем просто отсутствие неприязни», – думал Тинар. «Он, конечно, не самовлюбленный идиот, каким я его себе представила вначале, но он совершенно точно не тот, с кем я бы хотела встречать рассветы», – думала Эфья.
– Значит, колдовство не сработало? – спросил Тинар, глядя на свою спутницу.
– Похоже, что нет, – уже совсем серьезно ответила она.
Повисло молчание. Подул прохладный ветер, от которого сразу стало зябко и неуютно. Они смотрели друг на друга с пониманием того, что теперь уже точно их путешествие закончилось. Теперь они могли спокойно отправляться каждый в свою сторону, уже ничто не заставляло их идти вместе.
– Смотри, Эф. Там какой-то старик, – Тинар словно цеплялся за возможность провести еще немного времени с принцессой и обратил ее внимание на дедушку, что стоял за этюдником и активными мазками создавал на пустом холсте пейзаж. – Пойдем, посмотрим?
– Пойдем, – быстро согласилась она.
Они не брались за руки и не пытались идти рядом. Тинар ушел чуть вперед, а Эфья шла следом.
Старика они узнали сразу – именно он подвозил их в повозке с яблоками. Сейчас он словно и не замечал их и был полностью поглощен работой. Рядом с ним стояла открытая папка с его картинами.
– Так вы художник? – робко спросила Эфья.
– Это мое призвание, девочка, – гордо ответил старик, не отрываясь от холста.
– Можно взглянуть на ваши работы?
– Конечно. Вы мои первые зрители. Я люблю показывать свои картины детям, они всегда искренне рады видеть правду природы в моих полотнах.
На первой картине был изображен ночной дождь в городе.
– Это Иззен? – спросила Эфья.
– Да, это дверь моей мастерской ночью. Так красиво свет падал на мокрую мостовую… Помню, как сейчас.
На следующей картине было изображено поместье Инн, тоже ночью и тоже в дождь. Дождь был отвесным, словно стена. Погода была одна на все картины. Здесь люди раскрывают свои черные зонты на вокзале, дальше настоящая буря и ее последствия. Тинар и Эфья переглянулись. Они знали все эти картины.
– Сколько все это стоит?
– Забирай так, девочка, меня деньги не волнуют.
Эфья в недоумении посмотрела на старика, но тот по-прежнему был поглощен работой, его взгляд бегал от холста к натуре и обратно, на наследников он так и не посмотрел.
– Почему? – озвучил Тинар безмолвный вопрос своей спутницы.
– Потому что это для вас важно. Когда мое искусство для кого-то важно, это лучшая награда для художника. Для любого творца это главное – чтобы его труд был нужен, а вознаграждение – это всего лишь условность этого мира.
– Тогда мы… Я заберу эти работы. Тинар, ты, может, выберешь что-то себе? Посмотри, тут много важного для нас обоих.
– Да, я уже присмотрел одну. Вот эта, – Тинар вытащил картину, на которой безутешный Хонс рыдал на пороге госпиталя. – По-моему, трогательно.
– Хорошо. Остальное возьму я.
– И это всё? Конец? – спросил Тинар.
– Почему конец? Я выйду замуж, ты женишься, и потом приедешь ко мне домой, и будешь смотреть на мою коллекцию картин с дождем, и жалеть, что взял только одну.
– Тогда прощай. Мне обратно к станции.
– Прощай, Тинар.
И они расстались. Он пошел в сторону станции, держа под мышкой картонку с картиной, она отправилась в сторону Иззена с тяжелой папкой в руке. А старый художник остался, где стоял, не в силах оторваться от своей работы. Посмотрев на нарисованное облако, он решил, что в этом пейзаже оно явно лишнее, и аккуратно убрал его несколькими уверенными мазками. Теперь над предместьями Иззена стоял абсолютно ясный день.
* * *
Дарья Виардо
Будь счастлив
Тинар шел по дороге к станции – ему здесь было совсем недалеко, да и торопиться он смысла не видел. К армейским частям он присоединяться не хотел, ему нужно было побыть в одиночестве. Сейчас, наверное, у военных будет к нему много вопросов, а он хотел покоя. Потому и не торопился.
Он и не заметил, как ему навстречу вышла шумная компания. Было не похоже, что они участвовали в битве, хоть и выглядели весьма потрепанными. Казалось, что это вообще не люди – их лица были каноничны, движения точны, голоса в своем созвучии напоминали скорее слаженный оркестр, чем обычный разговор. Тинар прошел мимо и не мог не проводить их взглядом. Он не вслушивался в то, о чем они говорят, но один из них, женщина, обернулась ему в ответ и подмигнула. «Жизнь», – промелькнуло в голове у Тинара, и он внезапно осознал, кто эти существа. Только один голос из всех, что он знал, мог влиться в это созвучие и не нарушить его – голос Иадина, Продавца Любви. А эта женщина… Продавец Жизни. А рядом старая женщина: он видел ее на поле боя незадолго до сражения – Продавец Смерти.
О, сколько вопросов хотел задать Тинар Продавцам. Обо всем сразу – и ни о чем. В его голове появлялись самые невероятные сценарии разговора с ними. Он хотел спросить, что будет с миром и что будет с ним самим. Он жаждал узнать, что такое любовь и реально ли ее в действительности купить. Он хотел знать, как искупить те убийства, что он совершал. Его сердце бешено колотилось в груди, и с каждой секундой он все больше осознавал, что ответы неминуемо удаляются от него, но по какой-то неведомой причине он не решался догнать или окликнуть этих
