софе. Рядом, на складном стульчике, сидел домовой лекарь, с потерянным видом пытающийся нащупать пульс в безжизненном запястье. При виде разъяренной меня он побледнел и начал заваливаться назад, пока не опрокинулся кверху тапками. В углу за камином рыдала молоденькая служанка.
– Отец?! – Я опустилась на колени, дотронулась до воскового лба с синими прожилками вен. Кожа была ледяной, а глаза с расширенными зрачками безразлично смотрели в потолок. В углах перекошенного рта запеклась бурая пена. – Ты меня слышишь?!
– Дочь…
Звук родился в глубине грудной клетки. Такой тихий и слабый, что не сиди я так близко, не услышала бы.
– Я здесь, отец.
– Больно…
– Где?!
Он мне не ответил. Глаза Папочки закрылись. Не готовая сдаться, я рванула пуговицы пиджака, потом рубашки и прижалась щекой к холодной груди. Тишина пугала до ледяных колючек внутри, а потом я услышала один глухой удар.
На плечо легла рука Бартлера. Она дрожала. Я сбросила ее и поднялась. Оборотень выглядел не многим лучше хозяина. С той лишь разницей, что еще мог говорить и дышать. Надолго ли?
– Значит так, с этой минуты Дом закрыт! Никто не войдет и не выйдет без моего разрешения. Нельзя допустить, чтобы снаружи стало известно, что случилось с Крестным. Если хоть одна гадина проболтается, буду казнить одного за другим, пока не найду того, кто это сделал.
– Я уже предупредил охрану, – сказал Бартлер.
– Подожди, где Мика?
– Два часа полировал свою флейту, а потом собрал шайку и, как только стемнело, ушел. Я не смог его остановить.
– Он идиот! – сплюнула я. – Найди того, кому можно доверять, и пошли за ними. Я хочу знать, что они станут делать.
Оборотень ушел, а я осталась со своими сомнениями. Уж не засадила ли я саму себя в клетку?
– Теперь ты, подойди, – приказала я служанке. От страха девчонка престала хлюпать носом и посмотрела на меня круглыми, как блюдца, глазами. Я схватила ее за плечо, так, чтобы пальцы сошлись на болевой точке. Она вскрикнула, но меня это не волновало. – Почему я раньше тебя не видела?!
– Я новенькая… внучка повара…
– А здесь что забыла?!
– Принесла милорду вечерний чай… А он тут… вот такой… Я закричал и… тогда пришел господин оборотень и… Мне… мне… больно!
Отчаянный крик и хруст ломающейся ключицы заставили меня очнуться. Я отпустила ее.
– Пока свободна, но если станешь болтать, ты слышала, что тебя ждет.
– Я… я никому…
– Убирайся уже! – рявкнула я, выталкивая ее за дверь. Теперь наш милый лекарь. – Господин Левур, вы еще долго собираетесь изображать половой коврик?! Я, разумеется, все понимаю – стресс на работе и все такое – но у меня тут, на минуточку, отец при смерти!
Либо господину лекарю надоело жить с целыми костями, и он решил меня проигнорировать, либо… Я пнула его в бок. Реакция такая же никакая, как у Папочки.
– Леший побери!!! – зарычала я, но тут же заткнулась. Узрела на шее лекаря черно-фиолетовое пятно с красной точкой в центре. Дотронулась и ощутила под пальцами что-то вроде желе, в которое превратились ткани, а за пальцами потянулась тонкая серебристая нить. Это значило, что…
– Замри! – Глухой голос оборотня превратил меня в статую.
– Он что, на мне?! – прошептала я.
– Уже нет.
Я медленно повернулась, уткнувшись носом в стеклянную банку с крышкой, которую держал Бартлер.
– …. … ц!!! – вырвалось у меня. – Убери от меня эту гадость!!!
Паук прилепился к стенке и выставил напоказ синее брюшко в зеленых пятнышках. Сам он был размером с крупную виноградину, темно-лиловый, с черным черепом на спинке. В общем, брр!!!
– В целом твое определение верно, но оно ничем не поможет. Это Пурпурный Убийца. – Бартлер поставил банку на стол. – Крайне ядовит, особенно женские особи, одна из которых перед тобой. Видишь эти зеленые пятна? У самцов их нет. Укушенный впадает в состояние близкое к смерти и со временем угасает по-настоящему. Противоядие до сих пор не найдено. Почему ты так на меня смотришь?
– Не многовато-то ли знаний о предмете?
– Я люблю читать, а ты не имеешь привычки прятать специализированную литературу.
– И часто ты бываешь в моей комнате?
– Иногда это единственное место в Доме, где твой отец не может меня найти. Ему и в голову не приходит туда заглянут в твое отсутствие. – Он поднял руки под моим взглядом. – Подумай сама. Если бы это был я, стал бы я тебе говорить об этом?
Я отвернулась, избегая смотреть на тело отца.
– Верно, не стал бы, а у Мики не хватило бы мозгов до такого додуматься. Единственная литература, которую он худо-бедно переносит, это журналы с грудастыми эльфийками. – Я растерла переносицу, заставляя себя собраться с мыслями.
Пурпурный Убийца.
Держать такую тварь в доме, выжидая подходящего момента, невозможно. Охранные духи обнаружили бы ее. Отсюда следует, что паука принесли сюда незадолго до этого, либо подсадили в вентиляцию, которая защищена в сотни раз лучше, чем императорское хранилище с казной. Уже через пару сантиметров от него не осталось бы и горсти пепла. Если только тот, кто это сделал, не был знаком с ее особенностями. Это снова возвращало меня внутрь Дома. Тот сквозняк не был плодом старческой фантазии Папочки. Кто-то включил систему продува, чтобы подарить убийце несколько лишних шансов добраться до цели. Должно быть, система посчитала этот мерзкий комочек плоти мусором. Одного я только не могла понять – зачем погружать Папочку в летаргический сон? Захватить Дом, а потом поглумиться над бесчувственным телом? Впрочем, кто бы за этим не стоял, он явно просчитался, полагаясь на те же сведения, что и Бартлер. Они безнадежно устарели.
– Я скоро вернусь, а ты позаботься о Папочке.
– Если не сдохну, – выдохнул оборотень, тяжело опускаясь в отцовское кресло.
К ночи мороз усилился, небо разъяснилось, обнажая трепещущие языки Полярного сияния. Пожар, зародившийся в Хладриэле, превратился в ненасытное чудовище, рванувшее на свободу. С Ведьминой горы, которая пока оставалась относительно безопасным местом, открывался изумительный вид на беспощадную огненную лапу. Она загребала в его нутро все новые и новые дома, улицы, кварталы. Воздух пропах гарью и безумием.
Выкрики в толпе призывали продолжить начатое и вмазать всем, кто давно напрашивался. Со стороны элитных кварталов навстречу огненной мамочке уже тянули ручки прожорливые детки. Воссоединение обещало быть жарким, однако ни полиция, ни Инквизиция ни во что не вмешивались. А вот бедолаг пожарных было жаль. Ребята надрывались, как могли. Старались оказаться везде и сразу, но воды и заклинаний уже не хватало. Вызванный над Заагхташем ливень спустя минуту неожиданно обернулся кислотным туманом. Таким едким, что знаменитые теплицы с лечебными травами – гордостью факультета Травоведения и Эликсиролечения, были уничтожены. Погибли лучшие селекционные образцы редких трав, многие из которых были последними в Убежище. От такого у меня, как у травника, опускались руки.
Вот только времени осознать значение этой
