есть известно, что мы были дворянами и до того, но это всё, что мы знаем о более ранних временах. Скорее всего, Арди были какими-то безземельными шевалье, а такие нечасто ведут летопись семьи. Вот и мы не вели до тех пор, пока Люциус Арди не отличился в одном из сражений. Фамильное предание говорит, что он спас Трир и самого архиепископа. Впрочем, описание подвига в семейной летописи появилось сильно позднее, и оно вызывает некоторое сомнение. Но бесспорно, что он и в самом деле совершил что-то выдающееся. В награду архиепископ пожаловал ему город Кохеме, и Арди стали бургграфами.
— Но жили вы в Трире? — переспросил я.
— Нет, мы жили в Кохеме, разумеется, у нас там замок. Просто, когда у нас начались неприятности, архиепископ пожелал, чтобы мы жили в своём трирском поместье, поближе к нему. К тому же Кохеме у нас отобрали, так что нам и самим не хотелось жить в городе, который стал чужим. Но я продолжу. Где-то триста лет назад в семье произошёл раскол — наследник поссорился с отцом, и часть семьи во главе с наследником переселилась в Мец. Главенство трирской ветви перешло ко второму сыну, и вот как раз поэтому ветвь из Меца считает себя главной. Некоторый резон в этом, конечно, есть, но с другой стороны, их основатель был официально лишён права наследования, так что мы их притязаний не признаём. Впрочем, по сравнению с нами они всегда были нищими, и претензии каких-то голодранцев на главенство никто и не воспринимал всерьёз. Они, конечно, нас из-за этого здорово не любили, да наверное, до сих пор не сильно любят. Но всё изменилось, когда началась история тёти Ори.
— А скажи мне, Бернар, — перебил я его, — насколько богатой была семья Арди перед тем, как случилась история с Орианной Арди?
— Очень богатой, не исключено, что богаче самого архиепископа.
— Ну вот и причина той самой истории, — уверенно заключил я. — Слишком богаты, слишком независимы — никакой правитель не станет терпеть подданных, которые в состоянии бросить ему вызов. А родственнички из Меца были рады помочь архиепископу. Сейчас уже вряд ли удастся понять, кто всё это начал — у обоих хватало желания вас как следует приопустить, и оба неплохо на этом заработали.
— Думаю, ты прав, так оно и было, — согласился Бернар. — Кстати, Кеннер — а насколько богата ваша семья?
–Мы определённо богаты. Вообще, в княжестве есть и те, кто побогаче, да наши родственники Хомские, например. Но они богаче как фамилия, то есть сами Хомские вместе с тремя вассальными семьями. Если же брать отдельные семьи, то наша далеко впереди всех прочих.
— И как ваш князь к этому относится?
— Сложно сказать. В целом, я думаю, это его не особо беспокоит. Во-первых, сам князь настолько нас богаче, что мы на его фоне ничем не отличаемся от других. У нас государство устроено по-другому, Бернар — у нас дворянство служит князю, и никакая отдельная дворянская семья не в состоянии с ним соперничать. А во-вторых, Арди не ведут самостоятельной политики. Мы верно служим князю — наша семья для него опора, а не угроза.
Бернар понимающе покивал.
— И ты при этом считаешь себя свободным? — спросил он.
— Вспомнил свой разговор с Мариной о свободе? — хмыкнул я. — Ну так ты верно ей тогда сказал — понятие свободы у каждого своё. Для меня служба князю — это гражданский долг, и свобода здесь совершенно ни при чём. Полагаю, у тебя долгов не меньше, просто они называются чуть по-другому. Вот сейчас ты служишь архиепископу — ты считаешь себя свободным?
— Я служу прежде всего своему городу, — возразил Бернар.
— Так ведь и я служу на самом деле своему княжеству, а не лично князю.
Бернар покрутил головой в неопределённых чувствах.
— И о чём ещё Марина тебе докладывала?
— Да обо всём, что здесь происходило, — пожал я плечами. — Так у нас положено. Но если ты имеешь в виду вашу интрижку, то этот факт она в своём докладе никак не отразила. У нас не принято лезть в личную жизнь наших служащих, так что у Марины было полное право ничего про вашу связь не писать. Она и не написала.
— Но ты откуда-то узнал?
— Ты женщин не знаешь, что ли? — искренне засмеялся я. — Она, как только приехала, первым делом под большим секретом всесторонне обсудила тебя со своей лучшей подругой, которая, вот совпадение, заодно является моей женой. Ну а у нас с женой секретов друг от друга нет, да и быть не может — у нас слишком сильная связь. Но ты можешь не беспокоиться, дальше нас это никуда не уйдёт. Если кто-то ещё о вашей связи узнает, то только от Марины. Ну, или от тебя.
— То есть если у тебя вдруг случится интрижка на стороне, то твоя жена обязательно об этом узнает? — с любопытством спросил Бернар.
— Она узнает, даже если я просто посмотрю на кого-то с интересом.
— Это просто ужас, — содрогнулся Бернар. — И как она к этому относится?
— Её это забавляет. Она же знает, что дальше лёгкого интереса дело не зайдёт. И ещё она, как мне кажется, прикидывает, что именно мой интерес вызвало, потому что нередко бывает, что я её вскоре вижу в таком же платье или с такой же причёской. Извлекает из этого пользу, в общем.
— А если она на кого-то посмотрит с интересом? — полюбопытствовал он.
— Я сразу же начинаю злиться, — честно признался я. — Поэтому она старается ни на кого с интересом не смотреть. Иногда смотрит, конечно.
— Ужас! — повторил Бернар. — Как так можно жить, это же какой-то ад.
Он ошеломлённо покачал головой, видимо, представив себе жуткую картину моих ежедневных страданий.
— Ну, не такой уж и ад, — возразил я, впрочем, без всякой надежды его переубедить. — Но я тебя прервал на том месте, где случилась история с Орианной.
— Да, действительно, — вернулся к теме разговора Бернар. — Когда всё это закрутилось, стало понятно, что церковь не остановится, пока полностью нас не ограбит. Но мы сумели передать часть нашего имущества ветви из Меца на девяносто девять лет с условием, что они будут часть дохода отдавать
