обозначавший Фландрию, ещё один – обозначавший море, но тут уже Ксандер набрал уверенность и скорость, и дальше гадать она уже не успела – перед парнем вспыхнул и замерцал готовый символ.
Баласи встал и подошёл к этому видению, задумчиво помахивая своей палочкой и пару раз коснувшись ею получившегося результата, будто проверяя его на прочность.
– Молодец, – наконец сказал он, как будто даже чуток удивлённо. – Совсем молодец, мой мальчик.
Ксандер слегка выдохнул, и Одиль, признаться, тоже.
– Ну что ж, достойный вариант, – продолжил мэтр. – Замечательно. Теперь давай его проверим, мм? Открывай, – он томно повёл своим курением в сторону двери.
Ксандер повернулся к нему, и на его лице была написана тревога – не страх или волнение, а именно тревога, как будто он только что сообразил что-то несколько неприятное.
– Мэтр, но – понимаете, там сейчас…
– Открывай же! – вдруг рявкнул мэтр.
Ксандер чуть пожал плечами и открыл.
Наступила пауза. Долгая, хотя и объяснимая: через порог хлынула вода, щедрой волной, прямо из какой-то комнаты, где сквозь стены из досок проглядывало солнце, и беспрепятственно залила всё, что было по эту сторону двери.
Одиль нарушила молчание – и плеск – первой.
– Я тебя убью, ван Страатен.
Шагнувший через дверной проем Ксандер на это обернулся, и лицо его сияло так, что она почти его простила. Впрочем, этот свет померк, как только он обозрел залитый водой кабинет, её саму, стоящую по колено в воде – холодной, будь неладно Северное море! – и мэтра, резво уберегшегося от влаги, залезши с ногами на свое кресло.
– Мэтр, я пытался предупредить про прилив!
– Закрой чертову дверь!
– Мальчик мой, но ведь всё удачно!
Ксандер поспешно дверь захлопнул – или настолько поспешно, насколько позволила вода. Впрочем, штаны – самые удобные, любимые, как на грех – всё равно выжимать. Про туфли, выбранные ей этим утром по тем же параметрам, Одиль предпочла не думать.
– Прекрасно, Ксандер! – восклицал тем временем мэтр, предусмотрительно не спускаясь вниз со своего убежища. – Прекрасно, мальчик мой! Что это было за строение, кстати?
– Это недалеко от нашего дома, – пояснил фламандец, старательно не глядя на Одиль. – Мы с братом там играли. В отлив там вполне сухо, но вот в прилив… Но я же не знал, что вы скажете… прямо так.
– А про прилив знал? – прищурился мэтр.
– Конечно, – отозвался Ксандер так, будто это само собой разумелось.
– Любопытно… впрочем, неважно, главное – вы справились. Теперь вы, моя девочка. Вы уже придумали, какое место выберете?
Ещё бы. Буквально пару минут назад.
– О да.
***
– Одильке, это было мелочно, – сообщил Ксандер, выжимая вторую штанину. Дело было довольно безнадёжное: выжимать стоило штаны целиком.
– Мелочно, – согласилась она, сдирая с ноги хлюпающую туфлю. – Но очень удовлетворительно. И вода была теплее, ты заметил?
Фламандец открыл рот, чтобы возразить, но только фыркнул, а потом и вовсе расхохотался. Она не удержалась и расхихикалась тоже. Благо мокрыми они были одинаково, а воспоминание о том, какими глазами их провожали сокурсники, когда они выскочили за дверь, душевно объединяло.
– А мэтр-то, мэтр! – выдавил из себя Ксандер.
– Да ладно, – сказала она, вытирая слёзы, – он так ловко пол высушил, что думаю, мы у него не первые такие. Жалко только, что пол, а не нас…
– Кстати, – сказал фламандец, благополучно избавившись от ботинок и стягивая носки, – что это у тебя за место было? Похоже на церковь.
– Церковь и есть. Точнее, часовня. Затонувшая. Мы с братом туда частенько ныряли… – Она осеклась, вспомнив, что и свое место он делил с братом, только её брат, в отличие от его, был здоров и благополучен.
Ксандер никак не показал, что задет, но на всякий случай развивать тему она не стала.
– Здорово, – только и сказал он.
– Как-нибудь приедешь к нам, покажем. Тебе понравится, выдра ты эдакая!
– Хотел бы я быть выдрой, они сохнут быстрее. Ты сейчас куда?
– На искусство боя, мы с Исабель договорились.
Ксандер хмыкнул.
– Тогда я на алхимию. Заодно помогу разбирать завалы, которые там Адриано наверняка устроил. Или пожар, кто его знает.
– Может, потом на историю будущего?
– Можно. Потом я – к Мерит, а то после всяких упражнений руки будут дрожать. Потом у Скотта пересечемся?
– Легко. – Она глянула на башенные часы. – Знаешь, а неплохо оборачиваемся. Если не сбавим темп, до обеда успеем!
– Хорошо бы, – от души согласился фламандец. – Я ж тоже завтрак пропустил.
***
За дверью фехтовального зала её и Беллу ждал лес.
Удивительно было не это, само по себе: за исключением первых занятий, профессор Му Гуан постоянно вытаскивала свой класс то на экспедиции по окрестным горным тропинкам, не делая скидок на снег, лёд и грязь, то открывая двери в неизвестные им пространства, где в густой зелени прятались маленькие храмы и древние статуи с бесстрастными улыбками на лицах. Во всех этих местах полагалось то уместиться на каком-нибудь камне в сосредоточении, то, наоборот, смотреть во все глаза, выискивая малейшее движение, то ещё что-нибудь, а вот оружие полагалось не всегда, и чем дальше, тем меньше.
– Оружием, – объясняла профессор, – станет что угодно, что вы наполните собой и назначите проводником своей воли. Обычное оружие тем удобнее, что вам не нужно заставлять себя, чтобы поверить, что меч – это меч, а щит – это щит. Но главное – это ваша внутренняя сила, вы должны её чувствовать, направлять…
Получалось, прямо скажем, не у всех, и тем более не у всех – наилучшим образом. Одиль и сама послушно сидела, сколько полагалось, на шершавых осыпающихся камнях, выполняла положенные движения и упражнения, но мечом ей удавалось назначить только самый банальный меч, и то не с лучшим успехом. А вот Белла чувствовала себя в этом всем как саламандра в банной печке, и выглядела, как лучшая иллюстрация к словам профессора: стоило ей почувствовать себя на поле боя, как её глаза зажигались таким удовольствием, что так и тянуло уступить ей дорогу. Побеждать она любила.
Единственное, что ей не давалось – это скрытность: Одиль даже подумала, что надо бы для подруги заказать рог, для вызова на поединок. Кстати, подумала Одиль, глядя, как Белла с хищным нетерпением оглядывает представшие им деревья, узкую тропинку и неподалёку, в пределах видимости, – какую-то деревню из белых мазанок, иберийке и доспехи бы сошли. Не по стати, а – как на картинах благородным воительницам. Выглядело бы красиво. Как острие меча у горла поверженного противника.
Сама Одиль в доспехах бы смотрелась отвратительно, да и тяжёлые они наверняка, сколько внутренней воли ни
