на себя выбранную рубашку, схватила шаль поплотнее – после купания по спине всё ещё бегали мурашки, – и выскользнула за дверь.
***
– Мои милые дети! Первые, подумать только!
Мэтр Баласи, как всегда, невозмутимо и благодушно царил со своего любимого, слегка трещащего под его весом кресла, и кабинет, украшенный барельефами могучих бородатых царей и не менее титанических львов, не изменился тоже, так что всем тем, кого Одиль с Ксандером обнаружили толпящимися у дверей и рванувшимися заглянуть, как только смельчаки приоткрыли сей священный портал, ничего нового углядеть не удалось.
– Там ещё наших много, мэтр, – почтительно уточнил Ксандер.
Баласи небрежно повёл в воздухе своей источающей ароматы палочкой.
– Конечно, мой мальчик, но первыми-то вошли вы. Я всегда, знаете ли, стараюсь угадать, кто это будет. Мы даже пари заключаем… да. Но это неважно. Вам. Вы же волнуетесь… я прав? Хотя, впрочем, вы у меня и на уроках молодцами!
Молодцы переглянулись.
– Конечно, волнуемся, мэтр, – поспешила уверить Одиль.
Баласи прямо расцвёл.
– И правильно, моя дорогая девочка! Наше искусство – тонкое, чреватое опасностями и ошибками… значит, первым будете вы, мой мальчик. Согласны?
Ксандер кивнул и чуть поджал губы – не волнуясь, а сосредотачиваясь. Волноваться ему было и в самом деле особенно не с чего: он был аккуратен и точен, и с символистикой, тем более базовой, проблем пока не имел. К тому же, нервы у него были крепкие, как Одиль уже не раз могла убедиться, и намёки Баласи это спокойное сосредоточение нарушить не могли. Отойдя от них на пару шагов, она прислушалась к себе. Внутри, где-то в районе желудка, что-то такое трепыхалось, как мальки в пруду, и это уже был непорядок: вильнет такой малёк хвостом, и ей изменит рука. Как там говорил её учитель? «Как спокойна вода, так спокойно мое сердце…»
– … у нас будет довольно простая. Тебе надо нарисовать символ к себе домой… да, прямо там, на двери, как раз удобно. Но при этом не в главную дверь, не привычную, не ту, что тебе ещё в детстве показали, хорошо? И без обмана, предупреждаю! – Брови мэтра сошлись вместе, как грозовые тучи; завораживающее зрелище, подумала Одиль. – Я пойму, учти, и не приму экзамен!
Ксандер кивнул ещё раз, явно уже думая, какое бы место выбрать – взгляд у него был немного отрешённый, будто он вглядывался вдаль. Одиль стала соображать тоже, раз уж у неё было время. Преимуществом это не было, раз Баласи её оставил в кабинете, да и Ксандера не ограничивал по срокам, но чем быстрее они закончат здесь, тем лучше.
Ксандер шагнул к двери, и она отвлеклась от своих мыслей – даже поймала себя на том, что затаила дыхание, когда палец Ксандера коснулся двери, а потом отдёрнулся, и фламандец глянул на мэтра.
– Да-да, прямо там, на двери, – подбодрил его тот.
Ксандер чуть дёрнул бровью, но подчинился.
На дверях рисовать символы никто не рисковал – точнее, как: сразу же после строгого предупреждения Баласи против именно этой практики, рискнул Адриано. Тот вечер был мирный и тихий, Одиль с Беллой как раз шли к себе после чая с лавандой, которым однокурсников угощала Марта, и Одиль, в полном умиротворении, только глянула в сторону двери парней, когда та вдруг полыхнула на весь полутёмный коридор ярким огнём символа.
Такого Одиль, если честно, не ждала. Потом, по здравому размышлению, она сообразила, что ей никогда раньше не доводилось быть по ту сторону используемой двери, уж как-то так вышло, и к тому, как это выглядит с этой стороны, она не была готова. Судя по несколько ошалевшему лицу Беллы, с которой она тут же переглянулась, у Беллы тоже такого опыта не было. Они подбежали к двери – и тут символ потух, будто и не было, а дверь вдруг содрогнулась и изнутри раздался глухой стук, будто что-то тяжёлое с размаху приложили к ней изнутри.
Ещё через секунду Белла решилась и постучала, и изнутри же раздался слегка запыхавшийся голос Ксандера: «Сейчас!» Ещё мгновение, и Ксандер дверь в самом деле дверь открыл, там обнаружился и Адриано, и вдвоём они поведали, что случилось.
Вообще Адриано не думал рисковать. Точнее, думал, конечно: предупреждение Баласи на него подействовало, как красная тряпка на быка, но дураком он не был и нашёл, как ему показалось, идеальный компромисс – нарисовать на двери что-нибудь знакомое в доску. Улучив момент, когда Ксандер забылся над артефактом – этим утром им выдали каждому по одному, с тем, чтобы они самостоятельно определили их функции – Адриано стал чертить.
Ксандер, впрочем, забылся достаточно, чтобы не поднимать головы, но недостаточно, чтобы не задать вопрос – простой и краткий, как все, что Ксандер говорил, но отвлекший Адриано на мысли, по логической цепочке приведшие к самолётам. Само по себе это было несложно, самолёты никогда не были далеко от его мыслей, но в этот вечер чуть не оказались роковыми. Задумавшийся Адриано начертил на двери вовсе не символ венецианского палаццо, и едва он дёрнул за ручку, как перед ним разверзлась дышащая ветрами бездна – и очень скользкое крыло самолёта там, где заканчивался порог.
Ксандер, по счастью, именно в этот момент глянул в его сторону, озадаченный непривычным для друга молчанием, и успел потому и оттащить Адриано от открывшегося им воздушного пространства, и захлопнуть дверь, и приложить венецианца спиной об неё, чтобы закрыть её понадёжнее.
Инцидент на этом и был исчерпан, а Адриано с тех пор упоённо коллекционировал у старшекурсников байки о страшных последствиях подобных поступков, которыми, конечно, щедро делился.
А ещё, в отличие от писчей поверхности, вроде бумаги, пергамента, столешниц, полов и любимых Баласи восковых табличек, на дверях и в самом деле рисовали пальцем. Сначала это казалось невероятным, и не у всех сразу получалось – у Одили вот нет, да и вообще в их четвёрке первым, у кого вышло провести пальцем по шершавому дереву линию так, чтобы она вспыхнула милорием, парадоксально оказался Адриано. Но не прошло и пяти минут, как это получилось у Беллы, и наконец они все четверо с упоением наблюдали, как из ничего возникают огненные линии. Потом пришла привычка, но всё же до сих пор Одиль каждый раз тайно любовалась, как это выходит.
Вот и сейчас любовалась, тем более что у Ксандера это получалось как по невидимому трафарету, точно и уверенно, пусть и несколько… не медленно, нет, но вдумчиво. Оно и понятно, учитывая ответственность процесса. Следя внимательно, Одиль узнала элемент,
