нас было много женщин. Учёные применили газ, мы очнулись уже в камерах. После этого нам запретили общаться друг с другом».
Гарри Питерс, 13 лет. Льеж.
«Я хотел скопить марок на новый комп, он был просто необходим для учёбы. Я нигде не мог устроиться на приличную зарплату, пока не обнаружил в почтовом ящике рекламное сообщение. Мне предложили работу, и я не мог не согласиться. Думал, что скоплю приличную сумму, помогу отцу, и тогда сестре не придётся работать. Так я оказался на станции. Мне запретили писать родным, сообщение удалось передать только один раз… Я был самым молодым из… подопытных. Они нас так и называли. „Подопытные“, точно мы не люди. Мне было страшно каждый день, каждую минуту. Я думал, что никогда не увижу отца и сестру».
Лейтенант гвардии Александр Орелли.
«Я принимал участие в спасательной операции. И сам оказался заложником на станции. Учёные говорили, что исследования помогут человечеству, решат глобальные проблемы. Позволят остановить климатические изменения, помогут вылечить тяжелобольных. Помогут… помогут… Разве это не благая цель? Но никакой научный интерес не может быть оправдан издевательством над людьми. Да, мы обладаем необычными способностями, и в них нет ничего жуткого и мерзкого. Мы легче переносим холод, у нас имеется иммунитет к целому ряду серьёзных заболеваний, наш мозг „стареет“ медленнее обычного, некоторые из нас способны управлять водой, изменять её форму. В остальном мы ничем не отличаемся от других людей. Паранормальные способности — не редкость. Так почему же именно мы подверглись издевательствам?»
Глава 15
Гектор Бофорт.
Командор не любил Берлин за суету, толпы прохожих, шум и неорганизованность. Безумный город, готовый в любой момент слететь с катушек. А Гектор Бофорт всё продумывал до мелочей. Сюрпризов он не признавал. Он всегда держал руку на пульсе, а в голове — с десяток запасных планов. Но на этот раз ситуация грозилась выйти из-под контроля.
Город «замер», так как гвардейцы перекрыли Центр. И причиной тому стали митинги и демонстрации. Последние дни Берлин, как и другие агломерации ЕАК, штормило от акций протеста, буквально разрывало на части. Митингующие требовали закрытия космических программ и справедливого суда над учредителями «Снежного королевства». Люди скандировали «Мы просим защиты! Мы требуем справедливости!» у зданий городских парламентов и на Главной площади, у дверей Тинга. Как раз туда и направлялся командор.
Он оставил электрокар (доберётся сам, когда пробка немного рассосётся) и отправился в Центр пешком. Вместе с толпой протестующих Бофорт двинулся к зданию Тинга, переходил от одной площадки к другой, поднимаясь всё выше и выше. Он слушал разговоры, гневные высказывания, сердитые возгласы. Подумать только! Интервью, одно только интервью, разожгло самый настоящий пожар.
Неужели человеческая жизнь ничего не стоит? Неужели можно вот так просто заманить людей на станцию и изучать их? О да, как оказалось, можно! Можно вытворять всё, что угодно. А люди, бесновавшиеся, возмущавшиеся, кричавшие, спешившие по своим делам, люди, укрывшиеся в стенах жилых башен, люди, застрявшие в пробках, все они, только инструменты, винтики, гайки и заклёпки. Детали здоровенной машины под названием ЕАК. Неужели все эти люди только сейчас поняли, что их жизни давно оценили и сочли грошовыми? Командор выяснил это ещё в Африканскую войну. Впрочем, на что ему жаловаться? Он выбрал свой путь. А эти бедняги? Их ввели в заблуждение, обманули и заманили в ловушку. Запугивали и мучили. После того, что произошло, их бы не отпустили на Землю живыми.
«И что мы имеем? — размышлял Бофорт. — Жертвы прогресса, жадные до денег магнаты, технократы, которым, якобы, всё позволено, и старина Бендж, который хочет спасти мир, привести ЕАК к процветанию и дальше по списку. Проклятье! Что делать?»
Командор изнывал от жары и сорвал воротник гимнастёрки. Скверно, нечего сказать. Не помешал бы пресловутый «ледяной» ген.
* * *
— Вот и ты! — Бендж встретил его ласковой улыбкой. Даже в самых сложных ситуациях он не терял присутствия духа. Признак силы, недоступной командору. — Садись-садись! Я тебя заждался.
Бенджамин Холинвуд отсоединил датчики компа от висков и уставился на старого друга ясными глазами. Новый канцлер выглядел смертельно уставшим, явно не спал пару-тройку ночей. Его лицо осунулось, щёки запали, под глазами залегли тёмно-фиолетовые тени. Бендж откинулся на мягкую спинку кресла и сомкнул веки.
Девушка-секретарь принесла две чашки. Кофе и коньяк — убойная смесь. Что же… Холинвуд сдержал слово, отказался от дроидов. Как всегда, начал с себя. Правильный подход.
— Ты уверен, что затея с интервью стоила свеч? — хмуро покосившись на друга, начал командор. — Город на ушах стоит. Да что там! Вся Конфедерация на ушах стоит! СМИ взбудоражены, Сеть готова взорваться. Огласка может только помешать… Штаты… Да чёрт с ними! Но илионийцы…
— И без того знают всё, что нужно, Гектор, — вздохнул канцлер. — Новый посол красноречиво дала понять, что полученных сведений достаточно, чтобы применить к ЕАК, хм… меры воздействия…
— Какие ещё, чёрт бы их подрал, меры? Чего они хотят? Их планета слишком далеко, чтобы они опасались нас.
Холинвуд печально посмотрел на друга и тяжело вздохнул.
— Корабли пришельцев движутся быстрее света, Гектор, в любой момент они могут привести сюда флот.
Бофорт фыркнул.
— И что, Бендж? По-твоему, они начнут войну? Не смеши меня. Они тебя дурачат. Мол, исследования угрожают безопасности Илиона. Глупости! Их результаты служили бы исключительно земным целям. Их потомки — люди и граждане ЕАК, а значит, пришельцы не могут представлять их интересы. И пусть не запугивают тебя. Эта Лу’Нейас хочет навязать неравноправный договор, что нам совсем не нужно.
Холинвуд снова тяжело вздохнул и сделал большой глоток адской смеси кофе и коньяка.
— Но будет лучше, если илионийцы поймут: земляне против исследований над носителями гена X и сделают всё для того, чтобы наказать виновных. Гектор, я немного жалею, что пригласил в Берлин делегацию Лу’Кааса. Я и представить себе не
