— Ни слова больше.
— Хорошо помню, как тебе понравилась одна девочка из нашего класса… я специально сохраню ее имя в тайне. И один раз она не сделала домашку, и тогда на помощь к ней тут же явился ты, будто рыцарь в сияющих доспехах. Я уж подумала тогда, ты реально предложишь ей списать, но ты постоял немного, весь из себя такой сияющий, так и не решился и пошел обратно. Милая была попытка подружиться.
— Ч-чего? Не было такого! — Жан слегка покраснел.
— Было-было! Я случайно увидела это, так получилось. Не то чтобы я специально следила за тобой или что-то такое.
— Надо же, — усмехнулся Феликс.
— Даже если такое когда-то было… — Жан попытался принять невозмутимое лицо. — Я уже не такой. Я вырос.
— Никто не спорит, — сказала Алиса, ее губы изогнулись в улыбке победительницы: — Но это твое стыдное прошлое, которым бы будем тебя подначивать до скончания времен.
Феликс из мужской солидарности не собирался давать друга в обиду.
— Кажется, кое-кто забыл, — начал он, стараясь скрыть улыбку, — какой неуклюжей она была раньше. Чемпион по количеству разбитых ваз, перевернутых ведер с водой и неловких падений на ровном месте. Кто бы это мог быть, Жан, не подскажешь?
Жан театрально задумался, наморщив лоб и коснувшись рукой подбородка.
— Да-а, была такая у нас… сейчас, вспомню только, как звать…
— Кажется, ее имя начиналось на «А».
— И заканчивалось тоже на «а».
— Анна?
— Не, по-другому звали…
— Ну хватит, ребят… — засмущалась Алиса.
Парни перестали дурачиться.
— У тебя уши покраснели, — заметил довольный Жан.
Алиса тут же прикрыла их ладонями. На победительницу она уже похожа не была — скорее на побежденную. Побежденную воспоминаниями, которые заставляли ее страшно краснеть. Естественно девушка захотела отомстить Феликсу, и он это понял по ее взгляду, однако она, подумав немного, изрекла как-то разочарованно:
— Я даже не знаю, чем тебя пристыдить.
— А ведь и точно, — покивал Жан. — Не могу вспомнить ни одного косяка с его стороны или чего-то такого, чтобы его проняло. Чист! Как пустой лист бумаги!
— Такого не бывает. Все мы запятнали свою репутацию всякими глупостями.
— Ну а он как-то умудрился избежать этого. По крайней мере, мы с тобой ничего не знаем.
— Ну если уж мы не знаем… то не знает никто.
— Хоть кого-то судьба уберегла от стыдливых воспоминаний прошлого, и он может спать спокойно, не думая об этом перед сном, — усмехнулся Жан.
— Я просто очень скучный, — пожал плечами Феликс. — Самый что ни на есть обычный школьник. Статист. Таких в мультфильмах на заднем фоне даже не прорисовывают.
— Нет, — возразил Жан, — ни фига ты не обычный. То, что тебя нечем вогнать в краску, — необычно. Это необычное отклонение от нормы!
— Ну, еще год впереди. Будет у нас возможность это исправить, — в глазах Алисы мелькнули хитрые искорки.
Разговор сошел на нет. Спустя еще десять или пятнадцать минут пришел учитель математики, ничего не сказал про незаконченную стенгазету и просто отпустил их, чему они были несказанно рады. Парни проводили Алису до дома, распрощались с ней, затем распрощались и друг с другом, пожав руки, и разошлись.
7
На следующий день в помощь добавили двух учеников годом помладше, и дело пошло гораздо быстрее. Пошло быстрее во многом потому, что у друзей как-то не вязался разговор в присутствии двух малознакомых девочек, и они были больше заняты делом. Девочки же как-то в отличие от них умудрялись и языками трепать, и дело делать как надо. Друзья же таким удобным умением, к сожалению, не обладали.
Ближе к четырем часам они таки закончили стенгазету. Испытать облегчение от законченной работы и хоть как-то отдохнуть им, однако, не позволили. Как и предполагал Феликс, учителя моментально нашли им новое занятие. Их разделили: Алису отправили надувать и вешать шарики в актовом зале, а парней заставили таскать картонные коробки со всякими принадлежностями для концерта. Феликс подумал, что это немного лучше, чем сидеть на месте и что-то там вырезать да клеить без конца. Он ошибся.
Пришлось хорошенько помотаться между этажами, и когда они с Жаном закончили, то были полностью измождены.
— Рабство, — процедил Жан, утирая пот со лба. — Узаконенное рабство. Эксплуатация детского труда. Я буду жаловаться… не знаю кому…
У парней выдалась свободная минутка, чтобы чуть-чуть перевести дыхание, а затем, к несчастью, они попали в поле зрения старосты. Все еще обиженная из-за вчерашнего она не упустила возможности помучить их и, сославшись на важное поручение учителей, почти что приказала им следовать за нею. Феликс даже слышал, как друг скрипнул зубами.
Втроем они пришли в прихожую, и староста пальцем указала на длинную металлическую вешалку, стоявшую практически посредине коридора.
— Вот, ее надо отнести на третий этаж, в кабинет музыки.
— А больше тебе ничего не надо? — огрызнулся Жан, всю дорогу думавший, как бы ее задеть, но так ничего дельного и не придумавший.
— Больше ничего не надо, — невозмутимо ответила та.
Ничего было не поделать. Парни приподняли вешалку с двух сторон — она оказалась неимоверно тяжелой — и, пыхтя, потащили ее вверх по лестнице. Вредная староста и не думала отставать — она пошла вместе с ними, явно с целью их проконтролировать. Феликс проклял все на свете, пока они поднимались. Наконец, они дотащились до дурацкого кабинета музыки и поставили вешалку у дальней от входа стены. Облегченно выдохнули.
— Спасибо за помощь! — невинно заулыбалась староста.
— Я тебя ненавижу, — утомленно сказал Жан, стерев рукавом пот с лица.
Улыбка мгновенно исчезла с лица старосты, однако было не похоже, что его слова хоть сколько-то задели ее.
— Ты сделал полезное для школы дело. Подумай об этом как-нибудь, — сказала она и ушла восвояси, гордая собой.
— Чтоб тебя акулы слопали, — проворчал Жан. — Все как с ума посходили в последние дни! Ладно, я хочу пить. Погнали в столовую?
Феликс, развалившись на стуле, оторвал взгляд от дрожащих от перенапряжения рук и легонько покачал головой.
— Не, я пока посижу, дух переведу.
— Как хочешь, — Жан удалился.
Феликс окинул кабинет взглядом. Обратил внимание на небольшой черный пакет на парте у окна, который был тут как будто совершенно не к месту, однако секундную вспышку интереса сразу же подавила усталость. О том, что это может быть какая-нибудь бомба, как учили на уроках, он подумал далеко не сразу, а когда подумал — лишь посмеялся себе. Ну какая, блин, бомба? Здесь, в Бланверте? Он Жан, что ли, чтобы пускать подобные мысли в голову?
Он продолжал сидеть не шевелясь. Время шло, Жан не спешил возвращаться, и Феликс просто наслаждался тем, что от него отстали. Может, и остаться тут? Спрятаться от назойливых, как мухи, старост и ей подобных? В кабинете было тихо. Хорошо! И в коридоре тоже стало потише, кажется, а основной шум теперь доносился со второго этажа.
Бесхозный пакет все сильнее раздражал взгляд своей неуместностью. Может быть, думал Феликс, все-таки встать и проверить, что в нем, где-нибудь через минутку… или две… или три… В момент, когда ему показалось, что у него появились силы, чтобы оторвать себя от стула, в кабинет внезапно (бесшумно, словно какой-то призрак!) вошел Ким, быстро прошагал к пакету, взял его и так же быстро утопал прочь, даже не заметив сидящего в углу Феликса.
— Не успел… Да и пофиг.
Минутой позже в кабинет вернулся посвежевший Жан. В руке он держал баночку сладкой газировки.
— Держи, — протянул он газировку другу, подойдя к нему. — У меня, оказывается, монетки завалялись в кармане.
Феликс взял холодную баночку, поглядел на рисунок и скривил губы:
— Водоросли… ты же знаешь, я не люблю водоросли.
— Другой не было, — развел руками Жан. — И эй, не все ли равно? Главное, что холодная. Пей, пока не потеплела.
Феликс так и сделал. Банка открылась с коротким шипением, и наружу из отверстия полезла пена. Парень недолго думая отпил половину. Холодная газировка приятно защипала горло, и он почувствовал, как прямо-таки оживает, словно увядшее растение от дождя. Только сладковато-кислый вкус морской капусты все несколько подпортил. Больше кислый даже, чем сладкий. Сильно на любителя. Добив оставшуюся половину, Феликс с громким стуком поставил банку на край стоящего рядом стола и подавил подступившую отрыжку.
