накручивай себя, слышишь? Прекрати себя накручивать! Ты ничего ей не должна. И никому. Ты свободна. Можешь отказаться от участия в миссии и уехать, куда захочешь, куда угодно. Командор тебя освободит, в этом я уверен. Только попроси! Живи для себя, Регина! Живи долго и забудь об этом кошмаре!
Заманчивая мысль! Сбежать. Исчезнуть. Уехать отсюда, очень далеко. Куда-нибудь в Африку или в Сидней, забыть о прошлом. Не сразу, на то уйдёт ни год, ни два, а много-много лет. Но время, в любом случае, не будет стоять на месте. Регина сможет просто жить, излечиться от болезненной любви к матери, к Алексу, от сомнений. Всё начнёт с начала. Заманчивая идея! Очень заманчивая! Вот только девушка уже сделала выбор.
— Нельзя. Нельзя мне уезжать! Кто-то должен помочь командору Бофорту, кто-то должен взломать профиль Бергмана и информационную защиту станции. Нужно довести дело до конца и остановить мать. Не могу сдаться. Только не теперь! Везёт твоей Эжени, она одолела отца. Сумела его остановить. Она сильная, сильнее меня. Я ей завидую. Вот бы мне такой стать. И ничего не бояться. Ясно теперь, почему она так тебе нравится.
Регина выдавила из себя улыбку. Она старалась не сердиться, не ревновать. Алекс, в конце концов, заслуживал счастья.
— Вы обе слишком хороши для меня. Вы спасли меня. А я ничего для вас не сделал… Это я вам завидую. Ты и Эжени очень храбрые и сильные барышни.
Конечно, он преувеличивал. Знал же, что Регина падка на лесть.
— Но мне страшно. Очень страшно, Алекс! Что если назад я уже не вернусь? Кажется, если встречу мать, то она меня не отпустит. Точно не отпустит. Я подставила её. Сдала Севру. Она отомстит, убьёт меня. Я предала её…
— И вряд ли пожалеешь об этом. Мне тоже страшно, Регина. И я прекрасно тебя понимаю, — Алекс притянул её к себе и обнял. — Не хочу туда возвращаться. Не желаю. А делать нечего. Но не переживай! Мы вернёмся, очень скоро. Вернёмся домой. Не могу ничего обещать, впрочем, как и всегда. Но мы сделаем это, Регина! Иначе нельзя! Осталось немного, совсем немного. Ещё немного, и мы будем свободны, ты будешь свободна.
Регина невольно улыбнулась. Ей нравилось чувствовать себя частью команды. Алекс, Хавьер, командор, Эжени и Стейси. И она. Она больше не одна. У Регины появились друзья и цель, а значит, она не должна была бояться. Алекс её простил, от матери, разумеется прощения ждать не стоило. Но в нём не было смысла. Осознав это, Регина стала по-настоящему свободной. Оставалось только воплотить все мечты. Лишь бы хватило времени!
Потерпи, потерпи, Регина! Осталось совсем немного! Девушка должна была радоваться, но вместо этого её мучило скверное предчувствие.
Молодой человек словно прочитал её мысли.
— Не думай о плохом, Регина! Эй! Всё будет хорошо! Мы прорвёмся! Выпей омерзительно сладкий кофе. Сразу полегчает. А когда будешь готова, вернёшься к работе.
Алекс подмигнул девушке, и в его светлых глазах отразились сполохи тревожной кроваво-красной зари.
* * *
— Мы не можем уничтожить все наработки! Это немыслимое расточительство! — восклицал командор Морис Чен. — Господин канцлер, результаты исследований можно использовать в медицинских целях. Неужели мы вот так просто избавимся от них?! Перечеркнём годы кропотливой работы?
Ну конечно! Гектор Бофорт знал, что так оно и будет, что на заседании Военного совета командующие выступят против уничтожения файлов «Снежного королевства». Разумеется, они возражали. Разумеется, они осознавали перспективы. Они называли «Снежное королевство» — открытием века, самым невероятным и удивительным проектом. Идиоты! Если бы они побывали на «Новой Земле», то запели бы по-другому.
— Если мы уничтожим файлы, то лишимся преимущества, которое подарили результаты исследований, — заявила командор Маргарет О’Нил. — Да, я имею в виду военное преимущество перед Штатами. Глупо отказаться от него сейчас.
— Боюсь, результаты исследований не гарантируют прорыв в медицине, не позволят продлить кому-то жизнь или исцелить от смертельных заболеваний, победить слабоумие. Программа ориентирована на выполнение военного заказа. И этим всё сказано, — зашипел Бофорт.
— Эти люди обладают невероятной силой! — воскликнул командор Джейсон Скотт. — Способностью управлять водой во всех её состояниях. Мы могли бы…
— Что «мы могли бы»? — рассердился Бофорт. — Использовать их? Превратить в подобие оружия? Пусть управляют погодой и создают огромные волны? А не кажется ли вам, что мы всё это уже проходили, нет? Вы имеете доступ к секретным файлам и знаете причину Потопа. Хотите, чтобы всё повторилось? Да, эти люди наделены силой, повышенной сопротивляемостью к заболеваниям, к той же жёлтой лихорадке, но управлять стихией могут лишь единицы. Всего несколько человек. И бедняги дорого заплатили за свой дар. За дар, который сами не понимают, которым толком не умеют пользоваться.
Командующие снова начали возмущаться и спорить.
«Глупцы! Глупцы! Ничего вы не понимаете! Ничего! Нужно покончить с этой паршивой историей. Покончить раз и навсегда. Затопить, как „Новую землю“, и забыть. Человечество ещё не готово к подобным открытиям. И, возможно, не будет готово никогда!» — О да! Командор Бофорт считал, что вправе решать подобные вопросы.
— Не забывайте, что ради этого «открытия» был совершён целый ряд чудовищных преступлений, — мягкий голос Бенджамина Холинвуда врезался в поток пререканий и заставил всех командующих замолчать. — Невинных, мирных людей, гражданских обманом заманивали на станцию. Да, многим из них платили, многих отпускали домой, но были и те, кто оказался в плену, кого держали в изоляции. Им вживляли чипы-ликвидаторы, как каким-то преступникам, накачивали лекарствами, тестировали и запугивали. По-вашему мнению, открытие того стоило? Стоило нескольких десятков искалеченных судеб? И, если честно, учёные узнали очень мало. Предлагаете продолжить исследования? Исходных данных будет недостаточно, придётся продолжить опыты. А это противоречит основам нашего государства, в котором каждый человек имеет право на жизнь и свободу. Эти права священны, а потому данные будут уничтожены. И к подобным исследованиям мы больше не вернёмся. Надеюсь, что никогда. Или… — добавил он, горько улыбнувшись. — Хотя бы в этом столетии.
* * *
Командор не привык доверять людям и подозревал даже своих приближённых, тех, к кому относился с теплотой или
