волнения посерело, ноздри раздулись, как у идущего по следу пса. Элен привстала на цыпочки, поглядывая то на отчаянно пыхтящий катер, то на паруса, надутые ветром. И вдруг паруса поникли.
– Приехали! – громко сообщил Миде.
Чакта произнес замысловатую фразу на эделасском диалекте и плюнул за борт. Несколько последовавших один за другим порывов ветра положение спасти уже не могли, момент был упущен. Катер быстро приближался.
– Говорил я тебе… – снова начал Миде.
– Если ты не замолчишь, я тебя самого в трюм вместо балласта отправлю! – пообещал капитан устало и вдруг хлопнул себя по лбу. – Ялик!
Он ринулся на корму, за трос подтащил лодку поближе:
– Давай саквояж, Миде!
Миде исполнил приказ без промедления, саквояж перелетел через борт и упал между сидениями ялика. Нэти сам не понял как, но оказался в лодке вслед за крокодильей кожей.
– Что вы делаете?! – вскрикнула Элен.
– Спасаю яхту! – ответил капитан.
Ах, так! – Элен оттолкнула Чакту и тоже спрыгнула в ялик, едва не опрокинув его. – Я не думала, что ты такой трус!
– Безмозглая курица! – сказал капитан и отвязал трос. Дружный залп с буксира заставил Чакту отскочить от борта, а Элен с Рикатом пригнуться. Стреляли по яхте. Одна из пуль едва не зацепила Миде, две другие испортили новенькую обшивку рубки. Миде пришлось бросить штурвал и поскорее растянуться на палубе, но тут парус внезапно наполнился ветром, и «Мираж» рванулся вперед. – Руль держи! – заорал капитан.
Миде опасливо поглядел вверх, кое-как дотянулся до нижних спиц рулевого колеса и ухитрился их удержать. С катера больше не стреляли, судя по отрывистым командам, там готовились заниматься яликом.
Прижимая к груди злосчастный саквояж, Рикат мрачно разглядывал приближающееся судно, из трубы которого валил черный дым. Среди столпившихся на палубе людей лейтенант неожиданно узнал смотрителя маяка Ава Нешри, с которым еще полмесяца назад сидел в ресторанчике на набережной.
– Привет, Нешри! – крикнул он. – Тебя что, беспроволочным телеграфом снабдили?
– Угадал, Рикат! Первого из смотрителей! – радостно отозвался тот. – Такая удобная штука! – в том же тоне продолжал Нешри, потом вдруг замолчал, почесал в затылке и спросил озадаченно: – Так это мы что, тебя ловим? Это ты – государственный преступник?
В тесной каморке маяка, под надежной охраной патруля Нэти и Элен еще минут сорок ожидали появления Гарунди. Гарунди прибыл в сопровождении личного адъютанта Клауса, под глазом у которого цвел след ночного инцидента. Не удостоив вниманием задержанных, Гарунди сразу схватил саквояж, раскрыл… Лицо его перекосила жуткая гримаса, руки затряслись.
– Что это?! – простонал он.
Из перевернутого саквояжа на пол вывалилась раскрашенная деревянная маска, меж оскаленными зубами которой торчал клок каштановых волос. Элен хихикнула вначале тихо, потом зашлась истерическим смехом:
– Это ваша глупость, Гарунди!
Гарунди позеленел, из раскрывшегося рта высунулся язык, который все удлинялся и удлинялся, пока не завис в нескольких сантиметрах от лица Элен. Люди в комнате замерли, только девушку бил неудержимый смех, плечи ее содрогались, по щекам уже текли слезы, но остановиться она не могла. Смотритель метнулся было к двери, но «язык» дернулся, щелкнул, как бич, и бедняга осел на пол.
– Чердже, янорис, чердже! – едва выговорила Элен сквозь смех. Гул прокатился по островку, мелко задрожали стены маяка, со звоном лопнуло большое стекло на башне. Людей отбросило к стенам, сорвалось со стены и разбилось расписное глиняное блюдо. Нэти почувствовал, как ноги его отрываются от пола, в ушах зазвенели колокольчики… – Ниве, чердже.
Гул стих. Прибрежники повалились, кто где стоял, один Гарунди остался на ногах, хотя лицо его еще больше позеленело.
– Ты шутница, девочка, я приму это к сведению! – в голосе его прозвучала угроза. – Незачем так шуметь. Ты не знаешь, что творишь!
Элен тяжело перевела дыхание, смех отпустил ее. Обессиленная она поискала глазами Нэти, удостоверилась, что он цел, и только после этого вытерла мокрые щеки. Гарунди медленно начал принимать естественный цвет, хотя кончик носа упорно не хотел бледнеть.
– Так, где же все-таки голова Кеоде? – необычайно ласково осведомился шеф морского отдела.
Да-а, по-моему, я впадаю в меланхолию… Впрочем, эти дожди кого угодно вгонят в хандру!
Миде наконец-то вернулся из своей душеспасительной экспедиции и приволок кувшин вина. Бьюсь об заклад, он проповедовал без отрыва от стойки. Жрецы им недовольны, но при мне открывать рты не рискуют. Миде признался по секрету, что тайком пробирался на берег и битый час пялил глаза на море. Чует мое сердце, сбежит он отсюда! Ладно, авось я сам сбегу. Вот закончу записки, а там будет видно. На чем же я остановился?
Пароход «Санта-Барбара» строился на верфях Увежа для прогулочных рейсов к берегам Великой Империи, однако начавшаяся в девяносто восьмом году война заставила судовладельцев изменить планы. Одна тысяча семьдесят пять тонн «Санта-Барбары» отныне были обречены на прозябание в мелких портах типа Стэката, так как на самых выгодных маршрутах давным-давно обосновались конкуренты. Огромная столовая с длинными столами по бокам и шитарским ковром на полу, салон, где стояло пианино, библиотека, курительная, светлые каюты, ванны, души – все это дожидалось своего часа. Немногочисленные пассажиры дивились роскоши и бранили высокую цену на билеты. Девяносто два пассажира находились на борту «Санта-Барбары», когда, пополнив запасы угля, она вышла из Ярроуза на Танне.
В Ярроузе Ирил сходила на берег, ей надо было зайти к старой приятельнице, жене местного лоцмана. Когда-то все эти городишки хорошо знали две синие полосы на трубах пароходов компании «Ютер». Шесть безоблачных лет Корнелий Данни держал в своих руках две основные линии сообщения между островами Объединенного Королевства, а потом все закончилось. Ирил частенько вспоминала это время, но не потому, что они тогда жили богато, а просто там осталась ее молодость…
В Эделасе Ирил тоже ходила в город, но лишь по делу. Эделас она не любила, хотя первый их дом был именно там. Ирил забрала черепаховый гребень, оставленный когда-то Корнелием в крепком сейфе городского банка. Сейчас этот гребень покоился на дне черного саквояжа, брата-близнеца того, о котором я уже упоминал.
Ирил Данни неторопливо прошла по длинному коридору и остановилась перед дверью своей каюты. Дверь была приоткрыта так, что в щели виднелся мохнатый бок и часть завернутого «бубликом» хвоста.
– Очень мило! – сказала Ирил самой себе, шагнула в каюту и плотно затворила за собой дверь. Посреди каюты, накрыв голову руками, лежал человек в грязной матросской робе. Над головой человека нависал похожий на волка зверь,
