что самой пострадавшей стороной оказался несчастный «Фиат» уголовного розыска. Со слов Феди, чинить её будут долго и мучительно: главной проблемой было отсутствие запчастей.
Сам водитель и пассажиры, конечно, пострадали, но дальше синяков и ушибов не зашло, хотя показаться врачу необходимо – тем более мне, я ведь ещё не вылечил руку. Кровь на повязке не выступила – хоть тут повезло.
Как часто бывает после таких событий, все были взбудоражены и переполнены адреналином просто под завязку.
Скажи кому, что попаду в аварию, устроенную на перекрёстке двумя допотопными авто – не поверят. Хотя сама по себе история с моим переносом – невероятнее некуда. Так что удивляться нечему.
Фёдю пришлось оставить на месте происшествия, а мы вчетвером отправились к хате, на которой скрывался Борщ, пешочком.
По пути я расспросил Кондратьева, чем же знаменит этот самый Сеня Борщ.
– Та ещё сволочь, – пояснил Сергей. – Раньше был карманным вором, потом переквалифицировался в налётчика. Очень дерзкий и наглый, жизнь человеческая для него копейка – убьёт и даже не поморщится.
– С психикой у него вообще плохо, – подхватил Шуляк. – Представляешь, зимой людей на морозе раздевал догола в подворотне и холодной водой обливал, чтобы те, значит, совсем околели. Не лень с собой было ведра таскать! Мы как-то его из-за ведра этого чуть не поймали – мужика одного вечером на улице приметили: смотрим – вроде под описание подходит, вёдра на коромысле куда-то прёт. Мы его тормознули: мол, документики покажите, гражданин хороший, а он шпалер достал и ну палить!
– Ушёл? – спросил я.
– Ушёл, – вздохнул Шуляк. – Потом ещё три раза засады устраивали на него: наколочки вроде были верные и действовали аккуратно, а поди ж ты – угрём выскальзывал. Про него байки ходят, что заговорённый, мол, бабка какая-то нашептала да так крепко, что не подступиться ни с какой стороны, но это всё, конечно, тёмные предрассудки… Не верят у нас в это.
– Ну, кто не верит, а кто, говорят, эту самую бабку-то и искал, – подмигнул Кондратьев.
Шуляк смутился:
– Так я это… думал, что найду старую ведьму – она много должна про Борща знать! Дожму, как положено, и на душегуба выйду.
– С агентурой надо лучше работать, – бросил Бодунов. – Если бы нам не помогли его дружка Цыгана взять, искали бы мы Борща до самой победы мировой революции.
– Не, год это, конечно, долго, – сказал Шуляк, а мне стало немного смешно от святой наивности этого явно хорошего человека.
Хотя… его можно понять, именно сейчас всем казалось, что ещё немного, чуток поднажать и вот оно – счастье для всех. И в чём-то это даже здорово: идти вперёд и видеть такую ясную и чёткую перспективу.
– Так, а ну тихо! – сказал Кондратьев. – Почти на месте.
Мы подошли к неприметному дому. Он казался тёмным и вымершим, лишь окна на первом этаже были подозрительно освещены. Из приоткрытых форточек доносился женский смех и отголоски чьих-то разговоров.
– Это шалман… Кабак то есть, – пояснил Кондратьев, заметив недоумение у меня на лице. – Держит его какой-то китаец. Прежде в подозрительных делах замечен не был, так что мы его не трогали, да теперь, видно, черёд пришёл.
– Сколько тут входов и выходов? – сразу спросил я.
– Много, – безрадостно отозвался Сергей.
– И парадный, и чёрный, ещё и потайной наверняка имеется – тут публика осторожная. Если приспичит, так и из окна сигануть можно – этаж-то первый, не разобьёшься. А нас только четверо – хоть разорвись.
– Надо будет – разорвёмся, – откликнулся Шуляк с преувеличенным оптимизмом.
– Ну-ну, – хмыкнул Кондратьев.
– Делаем так, – стал распоряжаться Бодунов, – раз уж нас мало, идём все сразу и нахрапом, чтобы никто не успел поднять панику. На перекрытие входов и выходов людей у нас нет, распылять силы нельзя – поэтому от быстроты и слаженности наших действий зависит успех операции. Помните, что наша главная цель – Борщ. Если и уйдёт какая рыбёшка помельче – хрен с ним, выудим в другой раз. Но этого душегуба мы обязаны арестовать именно сегодня. Будет отстреливаться – кончайте без сожаления. Оно, может, и к лучшему будет. Он всё равно одиночка, сдавать ему некого. Вопросы есть? – спросил он и сам же ответил: – Вопросов нет.
Мне стало грустно: тщательно организованной нашу операцию точно не назовёшь. Тут по-хорошему надо перекрывать даже не дом – квартал, да так, чтобы ни одна сволочь не проскочила, но что поделать, если против нас играет всё: и нехватка людей, и пресловутый фактор времени. Да и вообще, в жизни гладко бывает только на бумаге. А вот овраги – так на каждом шагу.
Однако азарт постепенно взял своё. Играем тем, что есть. Авось среди карт, что нам сдали, найдутся и козыри.
– Готовы, товарищи? – внимательно посмотрел на нас Бодунов.
– Готовы, – вразнобой ответили мы.
– Тогда оружие к бою! Мы идём! – И он первым направился к двери.
– Кто? – спросил сиплый голос за дверью.
– Не узнаёшь? – притворно удивился Бодунов. – Это я, Цыган!
– Не узнаю, – ответил сиплый. – Слово говори.
– Четыре сбоку – ваших нет, – назвал кодовую фразу Бодунов.
Дверь отворилась.
– Входи, Цыган! Только быстрее – холода напустишь.
Мы ворвались внутрь. Бодунов приставил ствол к горлу сиплого, который на своё горе открыл нам дверь.
– Только пикни – пулю всажу. Если понял – кивни. Порядком сдрейфивший бандит кивнул.
– Я тебе задам один простой вопрос, а ты ответишь на него шёпотом. Шёпотом! – угрожающе произнёс Бодунов.
– Как скажешь! – действительно, прошептал сиплый.
Бодунов успокоился и спросил уже не так грозно:
– Где Борщ?
– Какой борщ? У нас тут отродясь борща не варили, – забормотал бандюган, но, судя по тому, как забегали его глазки, вопрос он прекрасно понял.
– Ты мне тут дурочку не строй! – Бодунов надавил пистолетом сильнее. – Уголовный розыск.
– А-а-а, – понимающе протянул сиплый. – Что же вы сразу-то не сказали…
И тут же заорал на весь дом:
– Атас! Легавые!
– Вот урод! – Бодунов отправил его в отключку, вырубив ударом пистолета по голове.
Предупреждение сиплого не дало нам времени на раскачку.
– Быстров – твои комнаты справа, Шуляк – слева, я контролирую переднее направление. Сергей, берёшь на себя тыл – распорядился Бодунов. – Погнали, мужики!
Мы ринулись вперёд.
Удар ногой в дверь, цепочку вырывает с «мясом». На кровати двое: дебелая бабища лет сорока, с лицом, побитым оспинами, под ней кавалер, которого я не вижу за её широкой, как у грузчика, спиной.
Отталкиваю проститутку, бросаю взгляд на «кавалера». Совсем ещё пацан – навскидку лет пятнадцать-шестнадцать. Физиономия какая-то отсутствующая и вряд ли
