аппаратуру.
— Насколько я знаю, нет. Мы взяли приборы для практикантов. Согласно десятому пункту Положения «О прохождении практики студентами-правоведами», мы можем взять дроидов на сутки под роспись в регистрационном журнале. Так мы и поступили. Я провёл с ребятами инструктаж, они позанимались, и завтра утром, ровно в срок, мы вернём роботов на место. Ни о каком обыске и речи быть не может, квартира «чистая». Жильцы даже имеют разрешение на заключение договора субаренды. А если бы не имели, то не нам их привлекать к ответственности, этим занимаются налоговые органы. Задаём вопросы осторожно, имущество владельцев не трогаем и не делаем фотографии. Осматриваем только вещи профессора, если, конечно, найдём их. Эжени, кстати, не удалось.
— Прекрасно. Ты меня убедил. Идем, нас уже ждут девчонки.
Хавьеру, впрочем, мои наставления были не нужны, он обладал феноменальной зрительной памятью, ему стоило только взглянуть на документ, а глаза уже запомнили каждую запятую. И всё равно друг по старой привычке обращался ко мне. Хорошая память дана мне природой. Я быстро запоминаю большие объёмы информации (минутка хвастовства) и редко фиксирую её на бумаге. Я могу воспроизводить длинные тексты без подсказок. Эх, снова я увлёкся!
* * *
Хавьер ничего не рассказывал ни о Стейси, ни об отношениях с ней. И это было странно. Обычно он в подробностях расписывал свои победы и достижения в амурной сфере. Может быть, Стейси оказалась слишком уж крепким орешком? Я не расспрашивал. Лучше не провоцировать Хавьера, иначе он опять закинет удочку насчет Эжени.
Стейси вызвалась подвезти нас до электролестницы, ведь её кар привлекал меньше внимания, чем тачка подруги. Эта девушка мне нравилась. Спокойная, молчаливая, не такая заносчивая, как Эжени, не такая высокомерная. Она ничего о себе не рассказывала, но я знал, что она ещё одна принцесса, дочка Дмитрия Миронова — партнёра и друга Василия Логинова. Стейси или, если быть точным, Настасья Миронова окончила факультет журналистики, работала фотографом, обожала рисование, носила одежду разных оттенков синего и заплетала волосы в сложные косы. Много, и в то же время ничего.
Итак, Стейси осталась ждать у электролестницы, а мы отправились вниз. Эжени пошла с нами. Мы распределили роли: девушка и Хавьер задают ненавязчивые вопросы хозяйке, любезно согласившейся нас принять, я же осматриваю квартиру. Всё подмечаю и запоминаю, а ещё управляю роботами, которые собирают отпечатки пальцев.
Ещё одна маленькая, ничем не примечательная квартирка. Рухлядь вместо мебели, атмосфера уныния и полной безнадёги. Эжени не приукрашивала.
Профессор Никифоров должен был вернуться. Так сказала хозяйка — женщина средних лет с усталым лицом. Он снял угол в её квартире по поддельным документам, это стало ясно, когда мы изучили договор найма. Профессор возвращался в квартиру поздней ночью, а ранним утром покидал её. Правда, в последние несколько дней он не объявлялся.
— Он вернётся, — обнадёжила нас хозяйка квартиры. — Он сам так сказал. Это было позавчера, кажется… Да-да, позавчера. Сказал, что ещё придёт. Он должен дождаться кого-то, не знаю, кого… Аа, наверное, он ждал вас! Как жаль, что вы разминулись!
Мы не стали переубеждать женщину, хотя сомневались в том, что Никифоров ждал здесь племянницу. Он не мог не знать, что она приехала в Льеж, он мог встретиться с ней в любой момент, но не сделал этого. Скорее всего, пытался оградить её от опасности. Хозяйка не знала, как связаться с постояльцем, понятия не имела, куда он ушёл. Он уплатил арендную плату за два месяца вперед, и этого оказалось достаточно, чтобы женщина не задавала вопросов. Кому-то, конечно, поведение хозяйки квартиры покажется неблагоразумным, всё-таки впускать в дом подозрительного типа очень опасно. Но жители Нижнего района привыкли помалкивать и не пробивать документы по базе, если им неплохо платят. А Администрация района, дающая разрешения на заключение арендного договора, похоже, мало интересуется, кому сдаются казённые квартиры.
Мы осмотрели вещи профессора, а именно одежду и аксессуары: комплект белья, рубашки, тёмный плащ из лёгкой непромокаемой ткани, пустой кейс для бумаг. Никаких гаджетов, никаких документов, в общем, ничего полезного.
— Мы, к сожалению, не можем оставить здесь отслеживающее устройство. Алекс разорётся, ведь это считается вмешательством в частную жизнь. Я прав, Ал?
— Прав.
— Но про коридор в законе ничего не сказано, так, Ал?
— Так.
Хавьер достал из внутреннего кармана маленькую камеру.
— Сейчас мы её прикрепим куда-нибудь… Никто и не заметит. А если твой дядя, Эжени, здесь объявится, мне придёт сообщение.
Я присвистнул.
— Ничего себе! Камера с системой оповещения! Мощно! Где взял?
— Нигде. Сам смастерил!
Теперь свистел не только я, но и Эжени.
— Серьёзно? Вот это да! Ты говорил, что так и не смог ничего сконструировать, — заметил я.
— Не хотел сглазить.
— А она сработает? — нахмурилась Эжени.
— Сработает, за это я ручаюсь. Давайте где-нибудь раздобудем стремянку, нужно прицепить камеру повыше.
— Тут есть комната для хранения инструментов и всяких очистителей, идемте…
* * *
— Только на камеру полагаться не станем, — сообщил я Эжени и Хавьеру, когда мы покинули жилую башню. — Я разослал ориентировки ребятам из Нижнего отдела полиции, у меня там имеются хорошие друзья. Правда, они будут искать его по поддельным документам и выследят только в том случае, если он предъявлял их при покупке билетов. Скверное дело…
— Есть шанс, что его найдут? — спросила Эжени. До этого момента она мрачно молчала. Мы вели девушку под руки, точно конвоиры. Боялись, что она, оказавшись в толпе рабочих, отстанет и потеряется. Эжени сильно побледнела, нахмурилась и смотрела только вперёд. Капюшон тёмной накидки (на этот раз женской) был надвинут на глаза. Она не хотела, чтобы её узнали. — Только честно.
— Я бы не стал терять надежду. Шансы есть, — осторожно начал я.
— Просила честно, так и скажу, — заявил Хавьер. — Лучше привлечь к поискам как можно больше народу: полицию, гвардию, волонтёров.
Ого! До Хавса, наконец, дошло, что дело-то серьёзное!
— Я уже
