Автомобиль с пулемётом ещё дважды появлялся между домами, и каждый раз очереди скашивали несколько человек из числа, как называл их про себя Ян, бандитов (в конце концов, Джабар сказал, что их целью был грабёж). Те, кто стрелял из автоматов и ружей через окна домов, наносили куда меньший ущерб.
В какой-то момент нападавшие поняли, что по ним стреляют сзади. Прозвучал гортанный крик, по всей вероятности, их предводителя, — они начали разворачиваться и стрелять в сторону Яна и Джабара. Те, правда, быстро залегли, используя в качестве укрытия высокий бордюр возле здания, где были установлены насосы. Попасть в них было затруднительно, хуже было другое: у каждого осталось по десятку патронов. И ещё обойма в пистолете Лауры, — она не сделала ни одного выстрела, для пистолета было слишком далеко. Ян удостоверился, что она тоже залегла, и осталась невредима. Пока.
— Не стреляй, — сказал он Джафару. — Подпустим их поближе.
— А потом? — спросил тот, громко, чтобы Ян услышал, несмотря на приближающиеся звуки выстрелов. И услышал поразительно спокойный ответ:
— А потом умрём.
— Я попаду в рай. А ты? И твоя женщина?
— Понятия не имею. — Ян улыбнулся, прицеливаясь, но пока, действительно, не стреляя. Почему-то в мозгу пульсировала мысль: если уж придётся умереть, то … надо, чтобы ценой было как можно больше убитых врагов.
Когда лежишь на земле, за преградой, плохо видно, что происходит вдалеке. А там раздались новые звуки, — не только более интенсивная стрельба, но и что-то вроде боевого клича. Если бандиты намеревались ликвидировать тех, кто стрелял им в спину, а затем вернуться к штурму посёлка, то они крупно просчитались, потому что, увидев, что враг отступает, защитники перешли в контратаку. Несколько десятков человек выбежали из домов и стали преследовать людей в тёмном, стреляя на ходу, а в середине их шеренги ехал автомобиль с пулемётом в кузове, и длинные очереди делали бреши в рядах врага. Нападавшие, судя по всему, такого оружия не имели.
Некоторые из бандитов, те, что были ближе к посёлку, разворачивались и начинали стрелять в ответ. Но теперь уже они находились в невыгодной ситуации, поскольку противник находился и спереди, и сзади, а о том, что с одной стороны только трое, и у них нет патронов, конечно, знать не могли.
А вот те, кто были ближе к Яну, Джабару и Лауре, хотели как можно быстрее сократить эту дистанцию до нуля. Они тоже видели это укрытие от пуль, и понимали, что возможность воспользоваться им, — это шанс остаться в живых. Вот только троим авантюристам такое соседство вовсе не улыбалось.
Бежали они, конечно, не просто так, а стреляли, чтобы не дать высунуться. Но тут, наконец, преимущество было, хотя бы временно, на стороне Яна и его товарищей.
Каждый из них сделал по несколько выстрелов, и почти все пули попадали в цель. Враг был уже так близко, что один из тех, в кого попала пуля из пистолета Лауры, упал прямо на бетонный «бруствер». Ян потянул за руку убитого, и тот оказался рядом.
— Зачем? — спросила Лаура. Ян молча достал из его сумки два магазина к автомату, один положил рядом с собой, другой протянул Джабару. Теперь они оба могли снова открыть стрельбу по новой волне спасавшихся от очередей из пулемёта людей в тёмном.
Неожиданно стрельба прекратилась, а ещё через минуту послышался знакомый звук мотора, и рядом затормозил автомобиль Ахмеда. Сам он выскочил из-за руля, и Ян с Лаурой смогли встать с земли. Только тут они увидели, что Джабару пуля попала в правую ногу, и он подняться не смог. К нему бросились двое, спрыгнувших с кузова, пока пулемётчик водил стволом в разные стороны, — на всякий случай, хотя никто не пытался больше стрелять в них. Эти люди, подумал Ян, лучше окажут помощь своему, вон, тут же начали перевязывать рану. Джабар, скрипя зубами, что-то говорил им на своём языке. Выслушав, Ахмед подошёл к Яну, который закинул за спину автомат, — магазин снова был полупуст, и говорил Лауре, чтобы она не забыла поставить пистолет на предохранитель. Взяв его руку в свои, Ахмед сказал:
— Я счастлив, что мой друг оказался воином.
— Мы подумали, что, раз в любом случае погибнем, лучше забрать с собой побольше врагов, — усмехнулся Ян. — Что мы будем делать дальше? Извини, но мы там, у себя, к такому не привыкли. — Теперь улыбка его стала виноватой.
— Для тебя такое впервые? — удивился Ахмед.
— Да. У нас подобного просто не случается. Так вот, когда всё это началось, я как раз говорил Джабару, что наладил это управление. И просил позвать того, кто чинил насосы, чтобы попробовать запустить их. Но прямо сейчас — извини, я не смогу сделать этого.
— Да. — Ахмед обратил внимание на то, что у его нового, теперь уже, друга слегка дрожат руки. А девушка вцепилась в его локоть мёртвой хваткой и не отпускает. Им обоим явно не до работы. — У вас есть время?
— Да, у меня ещё два свободных от работы дня, — кивнул Ян. — А у тебя … Гарриет? — Ахмеду они представлялись, конечно, теми именами, под которыми их знали в организации Дока.
— Тоже. — Они специально подстроили эту поездку под свой рабочий график. В конце концов, всегда возможны задержки, хотя на то, что придётся воевать, точно никто не рассчитывал.
— Тогда сделаем это завтра, — принял решение Ахмед. — Если вы согласитесь стать гостями в моём доме.
— Машина всё равно у тебя, — рассмеялся Ян, — чего бы ни стоил ему этот смех. — Так что, куда ехать, зависит от тебя. К тому же, нам всегда было интересно, как вы живёте. Мы сочтём за честь принять приглашение.
— Тогда садитесь, и поехали. Пока мои люди … уберут здесь всё. Завтра, когда мы придём, чтобы запустить насосы, вы ведь не хотите пробираться среди мертвецов?
Антуан Гам снова оказался в конце рабочего дня в кабинете начальника. И снова пытался убедить того в том, что его выводы верны. А тот опять говорил:
— Что, сегодня тоже этот Хенриксон? Сколько можно, Антуан? С чего ты так взъелся на него?
Плохо, что он так думает … что это заметно, подумал Антуан. Но не подало виду.
— Дело не только в нём, сэр. Хотя сегодня его идентификатор не светится нигде в системе. Непонятно, где он находится, как будто его нет в городе. И его подруга, которая служит в полиции, тоже. Конечно, у них выходной, — я проверил, но…
— Но, если у них выходной, тогда понятно, чем они занимаются, — улыбнулся начальник. Антуан пожал плечами:
— Весь день, и никуда не выходят? Маловероятно, и, если бы они направились к кому-то из них домой, тогда пути идентификаторов можно было бы проследить. А я не смог этого сделать. Конечно, эта Мартинес служит в полиции, и понимает, как это работает, так что может, наверное, придумать, как скрыться от слежения за идентификаторами. Но тогда возникает вопрос: зачем? Люди, которым нечего скрывать, не станут делать это. А ещё… Смотрите, сэр: недавно оказалось, что очередной жертвой убийцы стал Теодор Конради, беглец, который находился на нелегальном положении двадцать лет. Во-первых, он всё это время где-то жил. А где? Только в подземных помещениях. Я сегодня говорил с одним специалистом, он сказал, там много такого, что сам чёрт ногу сломит, и, теоретически, скрываться можно долго. Особенно, если их никто не прочёсывает, и тебя там не ищет. А этого никто не делал… Но, чтобы жить столько времени… Человеку кто-то должен доставлять еду, одежду, кто-то должен его лечить, и всё такое прочее. Это значит, что … должна существовать какая-то организация. Не все её члены на нелегальном положении, им же нужно где-то всё это брать. А теперь подумайте, сэр: организация не может ставить целью просто выживание Конради. Тогда какая у неё цель? А если те рисунки, которые в последнее время причиняли нам беспокойство, — тоже её работа? Что они пропагандировали? Старые времена, когда человек был хищником, стремился всё вокруг себя изменить, испортить. Это — покушение на основы жизни нашего города, да и других тоже. Разве такую цель ставили, основывая его? А теперь это привело к убийствам… В конце концов, убийство Конради не может не быть связано с организацией, которую он возглавлял, или, как минимум, в которую входил.
