— Да. Извините, а что за лабиринт?
— Ну, есть в частности, так называемый Т-образный лабиринт, где, например, справа дают еду, а слева — удар током. Таким образом, выясняют, после скольких раз испытуемое животное запомнит, что ходить следует только направо, а налево — лучше не надо. Существуют и более сложные варианты экспериментов, и более трудные схемы лабиринтов, но суть примерно та же — чем умнее животное и чем лучше у него память, тем быстрее оно учится в лабиринте. Разные факторы или способствуют или мешают такому обучению. Вообще, лабиринт — весьма удобный и широко распространенный инструмент для подобных исследований. Так вот, профессор сказал, что было бы интересно провести наши опыты на этих линиях крыс, чтобы потом сравнить полученные результаты. Идея всем очень понравилась. Наши сотрудницы принялись активно обсуждать, какие новые эксперименты поставить, и какие интересные задачи можно было бы решить на таком материале, будь у нас эти животные. Но такие крысы естественно, были крайне дороги, даже в иностранной валюте, и получить их из-за рубежа практической возможности не имелось. Когда профессор уже вернулся к себе в Лондон, вдруг, к нашему восторгу, от него пришла телеграмма, что он достал для нас этих крыс. Дело было летом, сам профессор уже уходил в отпуск, а переправить животных поручил своей секретарше, сразу же по получении денег на их пересылку — ведь для этого нужно-то было девяносто фунтов.
— Девяносто фунтов? — удивился я. — Всего-навсего?
— Это сейчас вам странно, а тогда было такое время, что наличной валюты не имелось не то что у рядовых граждан — сотрудников Академии Наук, но даже и у института. Рубли в ту пору совершенно не конвертировались, и обменять их на фунты стерлингов могли только подпольные дилеры, кои жестоко преследовались властями и считались опасными уголовными преступниками. Тогда и один фунт было трудно достать. Существовал только единственный путь — обратиться к нашему главному начальству — в президиум Академии Наук. Что мы и сделали, пошли записываться на прием к ключевому чиновнику из Управления внешних контактов Академии. Непосредственно попасть на прием мы, правда, так и не смогли, но подробно рассказали о наших работах его секретарше. Мы поведали ей, как много для советской науки зависит от того, получим мы этих крыс или нет. Оказалось, что наличной валютой не в силах распоряжаться даже чиновник такого высокого ранга, но помочь он нам все-таки может. Он дал соответствующее распоряжение своим подчиненным, ведающим Англией, и повелел ближайшему командированному в Лондон вменить в обязанность доставить наших крыс, и дать для этого разрешение на провоз дополнительного багажа. На все нужно было особое отдельное разрешение!
Я невольно рассмеялся:
— Скоро, наверное, опять так будет, в свете недавних событий.
— Типун вам на язык. Вам вот смешно, а тогда это была суровая реальность. Вскоре нас вызвали в Управление внешних контактов Академии Наук уже к другому, более мелкому чиновнику, который ведал непосредственно Англией. Как раз в ту пору на недельный семинар в Лондон должна была ехать женщина средних лет — математик из Ленинграда. Дама была в кримпленовом костюме, с крутым перманентом в волосах и выглядела как классическая советская чиновница из какой-нибудь профсоюзной организации. Оказалось, однако, что она весьма известный специалист по линейной алгебре и по результатам ее работ в Англии уже шестой год проходит ежегодный семинар. Ей регулярно присылали приглашения, но безрезультатно, как вы поняли. Первые три раза ее «зарубили» еще в Ленинграде. Два последующих года она благополучно проходила все ленинградские проверки, но по приезде в Москву ее заворачивали уже здесь. Но вот, кажется, у нее появился шанс поехать. Животных везти она была готова, но поскольку не знала английского (математики ухитряются общаться только символами и формулами), я стала помогать составлять телеграмму в Лондон, чтобы ее встретили в аэропорту. Из кабинета высунулся чиновник и, увидев это действо, одобрительно сказал: «Правильно, помогите ей, пожалуйста. А то смотрю на нее и думаю, ну как ее посылать? Нельзя ее такую пускать в Англию, а надо возвращать обратно в Ленинград. Но тогда как быть с вашими крысами?!» Она, бедняжка, прямо охнула: «Что же это — я только из-за ваших крыс еду?» «Мы нужны друг другу», только и могла ответить ей я. Но тут выяснилось, что дать разрешение на вывоз дополнительного багажа из Лондона нет никакой реальной возможности. Можно только выдать разрешение на ввоз и вывоз дополнительного багажа, то есть она должна брать с собой груз такого же веса, как наши крысы, которые вместо этого груза полетят в Москву. Крысы-то весят мало, но какой вес клеток? На всякий случай говорим «от фонаря», что на все, про все — десять килограммов. Этого явно должно хватить, причем с лихвой. Значит, наша задача найти эти дополнительные десять кэгэ, которые потом можно уже из Лондона не возвращать. Но времени у нас всего пара часов!
— И вы успели? — не выдержал я.
— Успели. Почти бегом мы возвратились в лабораторию и начали судорожно шарить глазами. Первая мысль — использовать бесполезный и никому не нужный металлический ящик из-под патронов, в котором из США нам для работы некогда прислали заформалиненные китовые эмбрионы. Но, увы, на нем было выбито — «U.S. ARMY», и мы, таким образом, рисковали подставить не только тетеньку-математика, но и своего американского коллегу — в нашем аэропорту могли все неправильно понять. А время идет! Тогда в книжном шкафу кто-то заметил валяющуюся с незапамятных времен пачку ненужных книг, на обложках которых значилось — «Инструкция по расселению русской выхухоли». Книги были нетолстые, но зато в жестком картонном переплете. Книжку напечатали перед самой войной, поэтому тираж так и не успели полностью раздать специалистам, а после войны расселение выхухоли как-то перестало быть актуальной задачей для государства. Но «Инструкция» все равно не давала нам полного веса! Остатки уже добирали использованными реферативными журналами, в темпе отрывая от них заднюю обложку со штампом адреса получателя. Завернутую в плотную крафтовую бумагу и крепко-накрепко перевязанную десятикилограммовую пачку вручили бедняге-математику с таким напутствием: при получении багажа в лондонском аэропорту оторвать от этого свертка багажную бирку, и навсегда забыть о данном грузе. Мужественная женщина согласилась. Как она потом рассказала, в самолете познакомилась с ушлым работником нашего посольства, который неожиданно вызвался ее опекать. При получении багажа ей удалось оторвать бирку от пачки, но бдительный дипломат все-таки что-то заметил и спросил, не ее ли сверток там остался? Но она сказала, что у нее только один чемодан и все.
