— Я просто не могу подобрать приличных слов, чтобы описать, какой же это капец…
Феликс сжал рукоятку биты.
— Я прибью… — сказал он ледяным голосом. — Прибью! Забью этой битой до смерти…
— Феликс? — обеспокоенно позвал Жан.
— Я не шучу, блин. Мне плевать… Эти уроды считают, что могут творить, что хотят, и оставаться безнаказанными… Я покажу им, что это не так! Сам, может, подохну, но парочку перед этим проучу… Пусть только попробуют тронуть девочек или тебя… Бошки поотрываю!
— Феликс… — сказал Жан неуверенно, как будто сомневаясь, что вообще стоит что-либо говорить. — Я тебя понимаю. Вернее, мне кажется, что понимаю. У меня же умерла мама, когда я был маленький… Но ты потерял сразу двух родителей, и это… жестко и неправильно! — говорил он негромко. — Я правда не знаю, что должен сказать, и вообще… можно ли тут что-то сказать, чтобы хоть как-то поддержать тебя, но… Пожалуйста, Феликс, постарайся не делать опрометчивых поступков, держи себя в руках. Я тебя прошу!
— …Я и так держу себя в руках, — медленно проговорил Феликс.
— Вот и хорошо! — Жан аж подскочил с места, уперся руками в стол и вперил взволнованный взгляд в друга. — Мы вместе что-нибудь придумаем. Обязательно, придумаем!
— Придумаем, говоришь…
— Обещаю! Я… я вот прямо сейчас начну думать! Я сделаю что-нибудь! Я спасу город!
Феликс не воспринимал его слова. Он понимал их смысл, однако внутри они не вызывали никакого отклика. И не то чтобы Жан подбирал плохие слова — напротив, он очень старался его поддержать, но внезапная смерть отца и матери — это не то, отчего можно легко оправиться.
— Вот, слушай, что мне только в голову пришло! — оживленно говорил Жан. — Завтра ведь в городе будет праздник, День Солнечного Моря… — он посмотрел на Феликса, ожидая от него реакции.
— Ну да… и что?
— А то, что там будет куча народу. И я возьму и всем расскажу правду о том, что происходит в городе.
— Как ты это сделаешь? Хотя ладно, пропустим этот момент. Куда важнее: ты думаешь, люди поверят твоим словам? — с сомнением спросил Феликс.
— Ну… я еще не все хорошо продумал, — закусил губу Жан.
— Сколько ни продумывай, это дохлый номер, — изможденно вздохнул Феликс. — Мэру, который там точно будет, даже не придется как-то разрушать твою теорию, она сама по себе будет звучать как бред сумасшедшего.
— Я бы не был так уверен, — возразил Жан. — На днях около полицейского участка собирались люди, они были недовольны бездействием полиции. Определенные сомнения у них есть, а значит, этим можно воспользоваться.
— Этого мало.
— Твои раны…
— Что мои раны? — огрызнулся Феликс. — Можно придумать кучу причин, откуда они взялись. Может, я с ножом играть люблю. Или что они вообще нарисованные.
— Если их поближе рассмотреть, они определенно не нарисованные! — сказал Жан.
— Этого все еще мало.
— Но ведь за городом стоит трактор, который переворачивает машины!
— С ходу никто не ринется проверять, а если кто-то все же решит это сделать, дорогу к тому времени освободят.
— Да блин! — в сердцах всплеснул Жан руками. — Я все равно что-нибудь придумаю! Нельзя упускать такую возможность…
— Надеюсь, у тебя что-нибудь получится, — почти безразлично сказал Феликс, понимая, что ничего тут не придумать, и отвел взгляд в сторону.
Повисла тишина, но ненадолго — Жан прервал ее:
— Ты голоден, Феликс? Ты сказал, что вас не кормили, только воды давали иногда… У меня есть сахарные медузки… ну или, если хочешь, что-нибудь более плотное, типа жареной картошки… Хочешь?
— Мне кажется, в меня сейчас ничто не влезет, — отозвался Феликс. — Не знаю, нету голода. Совсем. — Он встал из-за стола, взяв биту в правую руку. — Я пошел.
— Давай я с тобой пойду… — Жан пошел к нему, огибая стол.
— Нет, — отмахнулся Феликс, устремляясь к двери. — Оставайся дома. Жди отца, попробуй доказать ему что-нибудь. А я разберусь со своим делом. Может, голова к тому времени прояснится.
— Феликс, — Жан схватил его за плечо, заставив остановиться и обернуться, — ты уверен, что справишься один?
— Нет, — честно ответил Феликс после секундного молчания. — Ни черта я не уверен. Я вообще ни в чем не уверен. Но с этим надо разобраться, иначе я не успокоюсь. И никого, кроме себя, я в это втягивать не хочу. Понял?
Жан посмотрел на него молчаливо и взволнованно, затем убрал руку с плеча и сказал:
— Пожалуйста, осторожнее там.
Феликс, не подобрав слов, просто кивнул другу и вышел из дома. Затем поглядел на возвышающуюся над городом гору, подножие которой утопало в зелени леса. Ему надо было туда. Здоровяк назвал конкретное место: озеро в лесу. А озеро там было только одно.
Спустя полчаса он добрался до опушки, остановился на минутку, чтобы дать отдых уставшим ногам, а затем продолжил путь. Было прохладно; рыжие лучи восходящего солнца пробивались сквозь темно-зеленую листву. Лес казался тихим и мирным, однако Феликс не доверял этому впечатлению. Вампиры могли быть где угодно — даже прятаться за стволами сосен, стоящими тут и там словно колонны, — и поэтому парень, напряженный и навостривший слух, шел не по протоптанной тропинке, а через густую траву, через колючие кусты.
Наконец, ветки с травой расступились, и он увидел блестящую гладь озера. Тут же на берегу он заметил надувную лодку и два силуэта. Внутренности неприятно кольнуло, Феликс набрался храбрости и стал медленно и осторожно продвигаться вперед. Трава под ногами хрустела как жухлая, будто был октябрь месяц, а не самое начало лета, заставляя выверять каждый шаг. Он приблизился на несколько метров и прильнул к сосне. Чуть выглянул из-за ствола.
Помимо лодки и двух вампиров на берегу виднелась груда из тел в окровавленных одеждах. Все эти люди были без сомнения мертвы. В лодке лежал увесистый булыжник, обмотанный веревкой, — чтобы догадаться, для чего он здесь, не нужны были чудеса дедукции.
Один из вампиров вдруг громко прочистил горло, сплюнул на землю и сказал:
— …Давай за дело. Днем жарко станет, мы тут расплавимся.
— Кого возьмем-то? — спросил второй вампир, поглядев на тела.
— А вот этого давай, — ткнул пальцем первый. — И ее вместе с ним. Они вроде как муж и жена. Надо к ним хоть немного уважения выказать…
Кровь в венах Феликса застыла, однако это были пока только слова. Глубоко в подсознании он все еще сохранял хрупкую надежду на то, что его родители живы, и здоровяк просто наврал ему. Но затем вампиры подняли безжизненное тело его отца, и эта надежда была разбита на мелкие кусочки. Какая-то струна внутри до боли натянулась и порвалась, и горе, которое Феликс сдерживал изо всех сил, огромной волной обрушилось на него, захлестнув сознание.
Вампиры погрузили отца в лодку, затем подняли маму, чье тело все было изранено так, будто над ним поиздевался какой-то безумный хирург. Только лицо — хотя бы ее красивое лицо — они не тронули… Вампиры пренебрежительно бросили и ее тело в лодку. Она упала словно кукла… Феликс и сам стал как кукла. Внутри него умерло все живое, он как будто сделался пустышкой.
— Эй, там! — вдруг раздался третий голос откуда-то слева.
Парень понял, что попался. Сердце его ушло в пятки, когда краем зрения он заметил еще один силуэт. Недолго думая он рванул со всех ног прочь.
— У нас тут любопытный нос! — ударил голос в спину. — За ним, мужики!
Не успел Феликс оправиться от жестокого морального удара, как теперь был вынужден бороться за свою жизнь. Ветер срывал слезы с глаз, он несся без оглядки. Вампиры позади всё орали. Они убьют его, если поймают — прямо на месте и убьют, свернут шею, зарежут как свинью, даже кровь пить не будут, а потом утопят на дне озера вместе с остальными трупами!
Вдруг земля резко ушла из-под ног, Феликс потерял равновесие и кубарем покатился вниз. Когда мир перестал крутиться перед глазами, он обнаружил, что лежит на опавшей хвое, а перед носом снуют по своим делам муравьи. Он зашипел от боли в колене, и стиснул зубы, часто и дрожа дыша. Тут же сверху кто-то зычно крикнул: «Вы видели, куда он исчез?», и парень, напрягши мышцы, подскочил и побежал дальше. Первые несколько метров он прихрамывал, но довольно быстро боль отошла на второй план, и он набрал прежнюю скорость — и как раз вовремя: вампиры вновь заметили его, о чем сообщили новыми криками, перемешанными с ругательствами.
