Старый зал, действительно, был старым. Когда-то на месте здания банка Ануфриева стоял старинный дом, построенный ещё задолго до Октябрьской революции купцом первой гильдии Константином Кузнецовым. Причём, в подвале дома у рачительного и прижимистого купчины была оборудована серьёзная кладовая – для хранения всякого и разного добра, нажитого непростым купеческим трудом. Нажитого добра, по-видимому, было в достатке немалом, поэтому и кладовая занимала порядка четырёхсот пятидесяти квадратных метров. Потом сам дом стал понемногу рассыпаться от старости на отдельные составные части, и его, в конце концов, снесли, а земельный участок – вместе с крепчайшим фундаментом – выставили на закрытый аукцион, который Ануфриев успешно и выиграл. По-честному выиграл? Весьма сомнительно, весьма…. За большую взятку? Не смешите, пожалуйста! Скорее всего, просто позвонили из самой Москвы и напрямую, без обиняков, велели: – «Отдать означенную земельку нашему Ивану Ивановичу!». Спрашиваете, кто позвонил? Тот, кому, ясен пень, это и положено – по его должности высокой…
Итак, часть банковского здания была выстроена на старинном купеческом фундаменте. Естественно, что пригодилась и бывшая кладовая Константина Кузнецова. Её умело переоборудовали с применением самых современных технологий и считали – причём, совершенно заслуженно – одним из самых надёжных банковских хранилищ во всём городе. Толстенные стены, сложенные в царские времена с добавлением в известковый раствор яичных белков. А в них (то есть, в стены) было вмуровано (ещё при купце Кузнецове) семь бронированных несгораемых сейфов старинной работы. Только замки в антикварных сейфах предусмотрительно сменили на современные, в том числе, на цифровые швейцарские, имеющие какое-то невероятное количество степеней защиты.
Более того, Иван Иванович планировал, что именно в этих старинных сейфах и будут расположены наиболее ценные южноафриканские раритеты, сокровища и редкости.
– Что-то темновато здесь, – недовольно скривился Ник, входя в Старый зал.
– Всё как обычно, Николай Сергеевич! – заверил Котов-Лис. – Хотите, можем добавить ламп? Или поменять действующие на более мощные?
– Пока не надо. Что с видеокамерами?
– По штатному расписанию – девять работающих постоянно. Плюсом три резервные, инфракрасные, включаются автоматически, если будет отключен свет. Можно убедиться в центральной аппаратной. То есть, на центральном наблюдательном пункте. Пойдёмте?
– Обязательно сходим и убедимся! – пообещал Ник. – Но, только, попозже. А пока встань, пожалуйста, у двери и не мешай.
Он сразу почувствовал, что с крайним правым сейфом что-то не так. Что, собственно, не так? Трудно объяснить, практически невозможно. Просто ощущалось – на уровне подсознания – как из-за чёрной бронированной двери, украшенной многочисленными замками и не менее многочисленными позолоченными завитушками, исходят флюиды опасности. Невидимые и неосязаемые флюиды, но явственные и бесконечно тревожные, особенно, если крепко зажмурить глаза. А ещё и сквознячком чуть заметно тянуло от стального ящика, вмурованного в стену. Вернее, из отверстий его замков.
Ник болезненно помотал головой, снова закрыл глаза и полностью расслабился, словно бы пытаясь мысленно увидеть внутренности подозрительного сейфа.
Чернота, негромкий, угрожающий и тревожный скрип, тоненький лучик светло-жёлтого света, чёрная лохматая борода, глухой звериный рык, глумливый и довольный смех….
– Что находится внутри? – не открывая глаз, отрывисто спросил Ник.
– Ничего, Николай Сергеевич. То есть, только пустота. Мы всё вынесли в другую комнату, как и было приказано, ещё в понедельник. А ключи и шифры находятся у Ивана Ивановича, лично.
Поразмышляв над сложившейся ситуацией пару минут, Ник принял окончательное решение, достал из кармана новый мобильник и набрал номер Ануфриева:
– Я слушаю! – тут же откликнулся банкир. – Накопал что-нибудь серьёзное?
– Да, есть два нехороших объекта. Очень-очень нехороших…
– Что предлагаешь?
– Надо созывать совещание. Причём, экстренное и расширенное.
– Где, у меня в кабинете? Предложения по составу?
– Думаю, что сподручней и эффективней всего будет собраться в центральной аппаратной: всё расскажу и тут же покажу на экранах мониторов. По персональному составу предлагаю так: вы, я, московские ребятишки и Лис.
– Какой ещё Лис?
– Денис Кротов, Лис – его армейское прозвище.
– Лады…. Общий сбор – через двенадцать-пятнадцать минут. Надо же ещё разыскать наших доблестных коллег из спецслужб…
В центральной аппаратной он велел двум операторам – ребятам, безусловно, проверенным и надёжным, одетым – по случаю галлюциногенного периода – в парадную форму американских морских пехотинцев:
– Орлы, отправляйтесь-ка на внеочередной обеденный перерыв! В вахтенном журнале, понятное дело, сделайте соответствующие записи-отметки. Помещения банка не покидать ни в коем случае! На пост вернуться только по моему звонку! – вопросительно посмотрел на Кротова. – Что у нас по частной ячейке 342-А? Иди, Лис, поторопи своих сотрудников! Совсем скоро начнётся совещание…
Центральный наблюдательный пункт был оборудован по последнему слову науки и техники: порядка ста двадцати – больших и маленьких – мониторов, позволяющих наблюдать за всеми ключевыми объектами банка, видеомагнитофоны, навороченный звуковой пульт, к которому было подключено более трёхсот пятидесяти микрофонов, спрятанных везде и всюду. Главной же особенностью аппаратной являлось то, что она располагалась непосредственно на территории банковского хранилища. Это Ник так придумал, мол: – «Раз хранилище является глубинной сутью банка, его сердцем, образно выражаясь, то и центральный наблюдательный пункт должен непременно располагаться на его территории…». Иван Иванович некоторое время категорически возражал, мол, на Западе так не делают, но потом, всё же, согласился, признав логичность и целесообразность нестандартного предложения своего подчинённого.
Ник вскользь пробежался глазами по экранам мониторов, мысленно комментируя увиденное: – «Хранилище, один зал, второй, третий. Операционный зал, бухгалтерия, финансисты, кредитный отдел. Помещение для переговоров, помещение для переговоров с ВИП-клиентами, столовая для персонала, кафэшка для гостей…. И везде бродят всякие и разные персоналии и типажи. Необычные наполовину, смутно знакомые. Аура поганая, одно слово…».
Зазвонил мобильный телефон – старый, который остался ещё от прежней жизни.
– Николаша? – сквозь чуть слышимые длинные гудки прорезался характерный голос Владимира Вольфовича Жириновского. – Почему молчишь, подонок? По лагерям соскучился, образина позорная? А нет ли, часом, острого и устойчивого желания – помыть кирзовые сапоги в лазоревых водах благословенного Индийского океана? А? Я тут, понимаешь, формирую диверсионную команду из идейных добровольцев. Тебя, молодчик, записывать?
