– Подонок, – сказал Краут. – Убийца.
В голове у Дубстера туманилось и звенело, но он не потерял сознания.
– Краут … что ты … здесь делаешь, кретин?
– Слежу за порядком, – объяснил Краут. – А ты, небось, решил, что можешь, как на Земле, безнаказанно убивать людей? А потом мне претензии предъявлять по поводу честности … и прочего…
Дубстер почувствовал сквозь туман, как Краут берет его за шиворот и куда-то волочит. Сознание еще некоторое время посопротивлялось, и все-таки провалилось, а когда вынырнуло, Дубстер обнаружил, что лежит на полу входного шамбра, а Краут в скафандре стоит над ним со шлемом в руке, как Октавиан Август над трупом Клеопатры.
– Думал ли ты, Дубстер, – сказал Краут, – когда надрезы делал у Дженни на скафандре, что умрешь в этот же день такой же смертью, какую готовил другому? Вряд ли. Вот так оно и бывает. А Доувер и бляди – думают ли, что сдадут меня властям по прибытии? Пусть думают. У них еще есть время, минут сорок. А ведь я предупреждал тебя, Дубстер – если я остаюсь здесь, то все остаются. Ты не поверил, а зря.
– Краут, опомнись…
– Я иду выводить из строя кастрюлю … А ты останешься здесь. Навсегда. Старайся не думать об этом. Думай о чем-нибудь приятном. Что же до Доувера и наших с ним счетов – я ведь не насильно увел у него бабу. Да он и жениться на ней не собирался. Женился потом на другой. Она его недавно бросила, ушла, и детей забрала, и сказала ему, чтоб подавился алиментами. Это ведь как нужно достать бабу, чтобы она даже от алиментов отказалась. Тот еще тип, наш капитан Доувер.
Он задраил внутренний люк. Дубстер, лежа на полу, машинально посмотрел на индикаторы возле люка. Краут не включил откачку воздуха.
Дубстер попытался подняться. Не получилось. Правой частью головы он чувствовал тепло – очевидно, кровь. Он слегка повернул голову и зажмурился от боли. Краут прилаживал шлем. Приладил. И взялся за рычаг внешнего люка. Воздух засвистел, сочась в открывшуюся щель. Щель увеличилась, люк пошел в сторону, показались звезды. Брезгливый Краут раздраил люк полностью и вылез наружу, не обернувшись. Не хотел смотреть на обезображенный труп. Чуть присел, раскорячился, и закенгурил по диагонали влево – к кастрюле.
Дубстер сжал зубы и рывком принял сидячее положение. Боль в виске утихомирилась. Пришло удивление. Он догадывался и раньше. В нечистых холщовых портах, в майке и кроссовках, Дубстер сидел на полу входного шамбра с открытым внешним люком. Стены шамбра стремительно остывали, разреженная атмосфера Ганимеда приводила их в соответствие с собой – минус сто сорок градусов по Цельсию. Дубстер впервые за пятнадцать месяцев почувстовал холод. Нет, не холод – холодок. Будто он вышел из дома на улицу в прохладный летний вечер в одной майке. Не очень приятно, но не смертельно.
Первые подозрения появились у него два с половиной часа назад, когда кончился кислород в баллоне. Он тогда подумал, что сходит с ума.
Без особого труда Дубстер поднялся на ноги, повертел головой, потрогал голову. Пальцы увлажнились. Он вытер их об майку, шагнул к люку, и выглянул наружу. Краута нигде не было видно. Дубстер выбрался из люка и снова огляделся. Непонятные ощущения. Он посмотрел вверх – естественое движение, когда человек обращается к Создателю.
Почему именно я, подумал он. Почему именно меня наградили чудом, зачем оно мне? Почему не Дженни, которую сгубил надрез на скафандре? Почему не наши с Доувером попутчики, которым Краут впустил в кастрюлю Ганимед? Только я. Зачем?
Я не испытываю ни страха, ни радости, подумал он. Стою на поверхности Ганимеда в майке и портах, только что руки в карманы не сунул. И – ничего. Плохой бы из меня вышел естествоиспытатель. Или первооткрыватель. Кстати, почему бы и не сунуть руки в карманы?
Он сунул руки в карманы. И даже попытался насвистеть какую-то пришедшую в голову мелодию, но у него ничего не вышло. Попытался выразить что-то вслух, и опять ничего не вышло. Атмосфера Ганимеда не предназначена для насвистывания и произнесения речей.
Краем глаза он заметил подъезжающий к нему багайд, размером со среднюю собаку. Включился дополнительный прожектор, в лицо ударил свет. Дубстер закрылся от света ладонью. Представляю, подумал он, что подумают американцы, или русские, или китайцы, когда увидят запись.
Захотелось поозорничать – например, вынуть член и поссать на багайд. Но Дубстер не стал этого делать. Простое ссанье против ветра на Земле может привести к простуде. Страшно подумать, к чему может привести ссанье в разжиженной атмосфере Ганимеда при температуре втрое ниже земной на полюсе. Он шагнул к багайду. Багайд плавно затормозил и дал задний ход. Дубстер улыбнулся.
Однако, Краут успел далеко уйти, подумал он. Великий умелец Краут, знающий на кастрюле все ходы и выходы, все ньюансы управления. Догонять его, Краута, очевидно поздно, да и стоит ли рисковать всеми оставшимися на кастрюле жизнями ради спасения одной – моей, которая, судя по тому, что происходит, может кончиться в любой момент?
Он повернулся спиной к багайду и шагнул обратно к станции.
Он тщательно задраил внешний люк, впустил в шамбр воздух, раздраил внутренний люк, спустился в нижние помещения, и подобрал свой скафандр у входа в отсек Кларетт.
– Доувер? Доувер? Прием.
– Дубстер? – голос Доувера звучал настороженно. Потерял-таки контроль над собой бравый капитан. Человек ведь, не камень. – Где ты?
– Это не важно. Слушай, Доувер, к вам идет Краут, живой и невредимый. Идет с инструментами. Он собирается сделать со второй кастрюлей то же самое, что сделал с нашей.
– Понял. Выставлю охрану.
– Бессмысленно, Доувер. У Краута явно съехала крыша от антидепрессантов. Если ты дашь ему забраться внутрь, он…
– Я не дам ему забраться внутрь.
– Если оставишь его снаружи, то, может быть, кастрюля и взлетит, но по частям и в разные стороны. Краут знает о кастрюлях больше, чем те, кто их собирал. И, как оказалось, он очень хорошо умеет прятаться. Доувер, ты слышишь меня?
– Слышу. Продолжай.
– У тебя есть примерно двадцать минут, чтобы взлететь. Я предполагаю, что подготовку кострюля уже прошла. На мелкие недоработки нужно плюнуть. Взлетать нужно сейчас. Кларетт, Ридси, Грейви, и ты. Прием. Прием! Доувер? Прием!
– А ты?
– А я опоздал. У меня не хватит времени догнать Краута. Я остаюсь до следующей кастрюли.
– Дубстер, ты…
– Имей в виду, Доувер, что координаты РПК – у одного из твоих пассажиров. Не скажу, у какого именно.
Пауза.
– Прием?
– Ты врешь, Дубстер.
– Я не вру, но дело твое, верить или нет. Один из твоих пассажиров помнит координаты наизусть. Не теряй времени, Доувер. Восемнадцать минут.
