Американец помолчал, потом спросил:
— Вы полетите в Куфанг?
— Не знаю, — ответила Шано, подумав. — Наверное, да.
Американец снова помолчал.
— Вам, наверное, понадобятся деньги? Я мог бы…
— Спасибо, — отмела с порога его предложение Шано. — Я не нуждаюсь в благотворительности.
Ей показалось, что она услышала вздох облегчения. К известию, что ее недруг-колдун находится в Куфанге, Сузи отнеслась без восторга.
— Трудный для меня регион, — объяснила она. — Я специалист по европейской магии, ну еще ближневосточной, немного понимаю в вуду… Но Индокитай мне практически не известен.
— Там, наверное, можно будет найти местного специалиста, — предположила Шано.
— Можно, но как: ходить по улицам и расспрашивать? — ответила Сузи и встрепенулась: — Постой, ты хочешь сказать, что полетишь в Куфанг?
Шано кивнула:
— Только не я полечу, а мы полетим.
— Мы? — взвилась Сузи. — А на какие шиши, позволь тебя спросить?! Ты хоть представляешь, во сколько это обойдется?
— Смутно, — призналась Шано. — Но деньги я достану! — закончила она твердо.
15Сказать, что Шано богата — все равно что обвинить ту же Франсис вад Тинас в нищете. Сирота, она воспитывалась в приюте и получала пособие. Из приюта она вышла с кое-какими деньгами — только-только снять квартиру. Поступив в университет, получала стипендию и, как многие из студентов, пробовала по маленькой играть на бирже; было тогда такое поветрие: покупали на стипендии и пособия акции вскладчину — а там как повезет. Шано везло средне, но кое-какие дивиденды она имела.
Поступив в бюро господина Мюллера, она в общем-то не бедствовала; дела конторы шли, но неровно. Крупное и интересное, а главное — прибыльное (что не всегда одно и то же) дело попадалось раз, много — два в год. Но господин Мюллер всегда исправно платил ей жалованье и даже охотно давал авансом; он говорил Шано: «В молодости много соблазнов, требующих денег, учись поддаваться им». А когда Шано стала младшим партнером, то могла распоряжаться кассой по собственному усмотрению, чем, впрочем, никогда не злоупотребляла.
Не собиралась она делать этого и сейчас. Зато пришла, видимо, пора расстаться со своими акциями, оставшимися со студенческих времен.
Сама Шано ими не занималась, и до недавних пор они просто лежали мертвым грузом. Теперь же они находились в распоряжении одного весьма удачливого авантюриста с не совсем обычной судьбой, Мартена Саба. Пару лет назад Шано довелось принять участие в его судьбе. Мартен, как человек щепетильный, предложил Шано в качестве ответной услуги «поработать» с ее акциями. Та охотно — а скорее безразлично — согласилась, передоверила их Мартену и забыла за ненадобностью. Мартен, однако, не забыл. Он так удачно спекулировал акциями Шано, что за какой-то год с небольшим доход их вырос больше чем в десять раз и продолжал расти. Сама Шано понятия не имела, какие у нее акции и какие с них идут дивиденды; просто в конце каждого месяца она получала на компьютер от Мартена сводку своего суммарного дохода, с которого, впрочем, Мартен не забывал высчитывать комиссионные.
«Что ж, попробуем узнать, хватит ли мне денег на поездку», — подумала Шано, направляясь к Мартену. Появиться она решила без предупреждения.
— Шано? — удивился Мартен, когда она нажала кнопку домофона и назвала себя. — Боже мой, сколько лет, сколько зим!
— Может, я не вовремя? — спросила Шано. Голос Мартена показался ей излишне возбужденным; похоже, он был навеселе.
— Что ты! — воскликнул Мартен. — Поднимайся, я сейчас что-нибудь придумаю. Сто лет ведь не виделись!
— Да я на минутку, — крикнула Шано, но Мартен уже отключился.
Щелкнул замок, и Шано, открыв дверь, вошла в знакомый подъезд.
Два года назад ее и господина Мюллера агентство снимало квартиру в этом шикарном доме престижного района — для представительства и конспирации, а позже уступило ее Мартену, так она ему приглянулась.
Он открыл, едва она коснулась кнопки звонка. Был он как всегда красив и элегантен, несмотря на вполне домашний вид: потрепанные джинсы и бесформенную рубашку.
— Прошу вас, мадемуазель, — церемонно пригласил он Шано с легким полупоклоном и, не успела она увернуться, изящно и как-то очень естественно поцеловал ей руку, чем — черт возьми! — даже смутил ее.
— Господи, Мартен, что за китайские церемонии, — засмеялась Шано, чтобы скрыть смущение. — Каким ты был, таким ты и остался. Весь в девятнадцатом веке!
— Ну-ну, — засмеялся Мартен в ответ, — ты мне льстишь. Мне всего-навсего сто шестнадцать лет. В девятнадцатом веке я был совсем мальчишкой.
Они прошли в комнату. Уж тут-то царил самый что ни на есть конец двадцатого века: компьютер, шикарная стереосистема, японский телевизор и так далее. Около огромной, изогнувшейся дугой софы — столик, на столике — бутылка «Шато Марго», ваза с фруктами, фужеры.
Три фужера.
Потому что на софе вольготно восседал с сигаретой в руке сам Карс Долемгамель, краса и гордость Главного полицейского управления Северингии, выученик и помощник старшего инспектора Коэна.
Он небрежно сделал Шано ручкой.
— Привет частному сыску от полиции. Что-то о вас давно ничего не слышно, — приветствовал он, в отличие от Мартена, не соизволив даже приподняться. — Или старина Мюллер совсем ушел в спячку?
— Зато ваше имя, господин Долемгамель, не сходит с первых полос, — парировала Шано, игнорируя замечание насчет своего патрона.
— Так ведь стараемся, — развел руками Долемгамель.
Карс Долемгамель действительно был неплохим сыщиком, это Шано признавала. Будучи отпрыском знаменитой северингийской плутократической фамилии, он уже десять лет служил в полиции и честно дослужился от помощника младшего инспектора до полного инспектора. И не по протекции, а вполне заслуженно; хотя помощником инспектора он стал как раз благодаря фамилии — за него похлопотали. Однако работу свою он любил, исполнял честно и с душой, не чурался мелочей и опасностей, но любил громкие дела, фотографии в газетах, интервью, славу и успех. — он вообще любил и умел добиваться своего.
Словом, Карс Долемгамель являл собой хороший пример совпадения желания и возможностей: он хотел стать хорошим полицейским — и он им стал.
— Садись, Шано, — пригласил Мартен, аккуратно беря Шано под локоток и подводя к софе. — А ты чего развалился, Карс? Открывай шампанское, выпьем за встречу.
— Извини, Мартен, — сказала Шано, — я буквально на минуту, по делу.
— Вот за бокалом и поговорим.
