Постепенно все – сотрудники, охранники, солдаты, офицеры, монахи в своих сутанах, ведьмы, вампиры, черти, бесенята и всякие прочие – покинули помещение банка. Противно заскрипели ключи в замочных скважинах, запели – на все голоса – короткие зуммеры, свидетельствующие, что тот или иной конкретный объект (комната, помещение, целый этаж) поставлен на надёжную сигнализацию.
Последним банк покидал (как капитан дальнего плавание – свой любимый и обожаемый корабль) Иван Иванович Ануфриев – в сопровождении незнакомого Нику верзилы-охранника.
– Центральный вход уже закрыт, опечатан и опломбирован. Мы выйдем через боковую дверь правого крыла. Через ту, которой в обычное мирное время пользуются инкассаторы, – сообщил банкир, входя в аппаратную и многозначительно подмигивая Нику. – Вы же, королевские гвардейцы, задраивайтесь в хранилище. Да, прямо при мне! Я лично удостоверюсь через пуленепробиваемое стекло, что загорелись все огоньки секретных замков и запоров, и только после этого отправлюсь домой. Причём, вместе со своей спокойной и почти чистой совестью…. Ещё раз – наверное, уже в сотый – повторю суть вашей профессиональной функции, то бишь, задания государственной важности. Неустанно бдить, внимательно наблюдать за мониторами и, в случае реальной опасности, немедленно нажать на тревожную кнопку…. Через пять-шесть минут после этого прибудет группа быстрого реагирования. Вернее, целая куча специально обученных групп. Желательно, конечно, чтобы этого не произошло, и открытие банка состоялось – в штатном режиме – в восемь ноль-ноль понедельника…. То есть, официально – для всех юридических и физических клиентов – будет считаться, что в понедельник у нас выходной. А в восемь ноль-ноль сюда заявятся представители доблестного ГОХРАНа. Впрочем, это уже совсем другая история и не наша головная боль…. Вот вам – чисто на всякий случай – по браунингу. Хорошие машинки: семизарядные, с минимальной отдачей, бельгийского производства. Стандартные милицейские дубинки и наручники у вас, как я вижу, имеются…. Собственно, и всё. Всё ли? Может, я что-то забыл? Ах, да…. Мне тут уважаемый и искренний Семён Семёнович Нечипорук на вас, гвардейцы, пошло настучал. Мол, пьяницы вы горькие и беспробудные, плюющие на все строжайшие запреты командования…
– Врёт всё, гнида лысая и краснощёкая! – Милена тут же ощетинилась, изображая из себя рассерженного африканского дикобраза. – Где бесспорные доказательства, а? Языком молоть все горазды…. Этот старый и вонючий павиан меня усиленно домогался – в сексуальном плане. А я ему надавала по наглым и шаловливым ладошкам. Вот, Семён Семёнович – от сильнейшей обиды – и возводит гадкий поклёп. Правда-правда, Иван-Иванович! Вы спросите у Николая Сергеевича, он был свидетелем этих гадких и полностью бессмысленных домогательств…
– Какой напор! Какая экспрессия! – восхищённо и чуть насмешливо прервал девушку Ануфриев. – Вашу бы энергия, прекрасная амазонка, да в мирных целях…. Похоже, что вы меня поняли насквозь неправильно. Попробую ещё раз…. Я вовсе не собирался, да и не собираюсь – читать высокоморальные и занудные нотации. Вы ребята уже взрослые, опытные, виды видавшие…. Более того, я и сам ужасно много лет отдал воинской службе. Поэтому прекрасно понимаю, что во время активных боевых действий без алкоголя не обойтись. Ну, ни как не обойтись! И усталость надо снимать, и воспоминания всякие ненужные глушить, и со стрессами эффективно бороться…. Короче говоря, в комнате отдыха, где кроме кровати имеется некое подобие кухни с холодильником, забитым – под самую завязку – разными вкусными и калорийными продуктами, я оставил полиэтиленовый пакет. В нём, отважные бойцы, вы найдёте светлое немецкое баночное пиво, русскую водочку, армянский коньячок и две бутылки настоящего ямайского рома, так любимого нашей уважаемой Миленой, – банкир выразительно посмотрел на Ника.
«Эге! Говоря про ямайский ром, Ануфриев сделал чёткий акцент, мол, так любимый нашей прекрасной Миленой…», – смекнул сообразительный внутренний голос. – «Следовательно, тебе, братец, надо сосредоточиться на других напитках. Может, в ром подмешано снотворное, может, и нет.… Какая, собственно, разница? К указаниям начальства всегда надо прислушиваться с немалым пиететом, не без этого…».
Милена осталась у мониторов, Ник же отправился провожать Ануфриева и приводить в действие замки и запоры дверей хранилища. Особенно два последних, нестандартных и хитрых замка. Один из которых был настроен на отпечатки его пальцев правой руки, а другой – на картинку радужной оболочки левого глаза…
Ник, завершив процедуру прощания-запирания, замер у специального дырчатого щитка, вмонтированного в пуленепробиваемое стекло, дожидаясь условных звуковых сигналов. Конечно же, можно было обойтись и без этих сигналов: в аппаратной вся текущая обстановка отражалась на большом – полтора метра на метр – экране дисплея, усыпанном разноцветными кружками, квадратами и треугольниками. Но надо было решить ещё одну задачу (головоломку, шараду, проблему?) морального плана: предупреждать напарницу о снотворном, которое, возможно, подмешено в ямайский ром? Или – не предупреждать?
« Я думаю, что не стоит», – не удержался от совета надоедливый внутренний голос. – «Милена, отнюдь, не маленькая и беззащитная девочка. Чувствуется, что у этой внешне хрупкой барышни столько скрытой внутренней силы – хватит на стандартный батальон «краповых беретов»…. Ты, братец, сразу же уловил скрытый подтекст в словах Ануфриева. А ей, спрашивается, кто мешал? Кстати, откуда взялась железобетонная уверенность, что Иван Иванович «семафорил» именно тебе, а не нашей бесфамильной и загадочной Милене? В этой непонятной, замороченной и откровенно галлюциногенной круговерти возможно абсолютно всё…».
Наконец, противно промяукал басовитый зуммер, сообщая о том, что на территории банка – за исключением хранилища – нет теплокровных существ. Ещё через полторы минуты раздался короткий мелодичный звонок, говорящий о том, что боковая дверь в правом крыле здания надёжно заперта и поставлена на сигнализацию.
Он прошёл в комнату отдыха и сложил в картонный тёмно-коричневый пакет нехитрый ночной набор-паёк: большой бутерброд с ветчиной и бужениной, несколько охотничьих подкопчённых сосисок, пластиковую упаковку йогурта и литровый пакет яблочно-грушевого сока. Подумав немного, запихал в карман куртки банку со светлым немецким пивом.
Задумчиво вздыхая, Ник вернулся в аппаратную, поставил пакет со снедью на крохотный журнальный столик, присел на вертящийся стул и, вяло скользя взглядом по экранам мониторов, завёл с напарницей разговор – только совсем не про ром и снотворное:
