В первую минуту им овладел комплекс опоздавшего пассажира, мысль засуетилась, как теперь добираться и на чем. Можно было снова пойти к начальнику аэропорта, тем более, теперь знакомому, попроситься на любой транзитный попутный рейс, как в прошлый раз, и он уже было дернулся к служебному входу, но в этот момент ощутил тяжесть сумы у себя на боку и вдруг с каким-то омывающим, освежающим облегчением понял, что сейчас ничего этого не нужно.
С этой ношей вообще можно было никуда не спешить…
Он посидел в сквере, словно насыщаясь этим чувством, с оглядкой засунул руку в суму нищего и только ощупал корешки трех толстых амбарных книг. Было желание достать и хотя бы раскрыть одну, но мимо, в обе стороны, шли откуда-то прилетевшие и куда-то улетающие пассажиры, над головой бесконечно кувыркался эхом самолетный гул, а для того, чтобы прочитать хотя бы одно слово из этих книг, требовался полный покой. Такой, например, как в зарастающей лесом мшистой пустыне или хотя бы в тундре, на краю земли.
Не зря самозванец строил пирамиды в уединенном месте…
Воспоминание о Тартаре подбросило его, как кресло катапульты. Самохин побежал на стоянку такси, но водители, как и в прошлый раз, шарахались от него при одном упоминании о Стеклозаводе. Он не стал во второй раз испытывать судьбу, на первой попавшей машине уехал на городской автовокзал, а там взял такси до райцентра. И только уже по дороге, когда он стал мысленно выстраивать все свои действия и предстоящий разговор с самозванцем, как-то незаметно исчез звон в ушах и стих голос Артемия Сокольникова. Пожалуй, лишь после того окончательно вернулась реальность и Самохин осознал, насколько тяжела сума нищего пророка.
На свалке, да и потом, в аэропорту, он чувствовал себя в безопасности, а вернее, не задумывался над этим и не заботился, попал ли он на глаза всевидящей службе охраны Ордена, и знает ли она, в чьих руках сейчас находится двенадцатилетний прогноз будущего всего мира. Было ощущение, что с того момента, как он вошел в тень от штабеля изношенной самолетной резины, так сразу же пропал из настоящего, и эта тень прикрывала его потом еще какое-то время, пока он не вспомнил о закрытой и охраняемой пирамиде из таганаита.
На подъезде к райцентру он казался сам себе голым, отовсюду видимым и легко уязвимым, поэтому расплатился с водителем у окраины и пошел пешком, благо, что был поздний вечер и фонари не горели. Прежде всего надо было убедиться, что за ним не следят, после чего найти место и надежно спрятать суму нищего. Если его заметили и теперь ведут, то дорога на стеклозавод уже перекрыта, не говоря уже о частной, ведущей непосредственно в Тартар.
Огибая переулками главные улицы, Самохин вышел на противоположную окраину: в селе еще светили фарами машины, трещали мотоциклы, но на дороге стояла темень. Никакой слежки он не заметил, да и вряд ли станут вытаптывать каждый его шаг; скорее всего устроят засаду где-нибудь на выезде из села или возле первых логов, где начинается лес. Но кто их знает, что на уме у бывших грушников? Хотя в любом случае открытую и плоскую равнину они не перекроют, поэтому Самохин перестраховался и пошел степью вдоль дороги. Важно было за ночь добраться до леса, когда рассветет, доверить будущее какому-нибудь дуплу или иному сухому месту, а потом можно преспокойно идти хоть по частной дороге — пусть ловят и везут к самозванцу…
Трава в степи выгорела, пожухла и идти было легко. Горизонт не просматривался, он ориентировался лишь по складкам местности, и все равно была опасность сбиться с выбранного, параллельного дороге направления, закружиться по степи — в памяти еще ярко стояло его колоброжение по пустыне, и не поспеть к утру. Когда начался крутой спуск в первый лог, за которым уже и в темноте виделась стена черного пихтача, Самохин облегченно вздохнул и расслабился. За логом он углубился в лес примерно на километр и встал, чтоб дождаться рассвета: а то спрячешь, потом сам не найдешь…
И неожиданно откуда-то нанесло дымом костра. Несколько минут он вглядывался сквозь частокол деревьев, затем осторожно прошел вперед и оказался на берегу второго, глубокого и заболоченного лога, в котором когда-то чуть не застряла «Нива». На другой, открытой, стороне тлел огонек и смутно белели палатки — ничего себе, нашел подходящее безлюдное место! Поскольку где-то справа была дорога, Самохин пошел в обход слева, и пока перебирался через лог, начало светать. Он даже не задумывался, кто мог встать тут лагерем; в любом случае, прятать здесь суму было нельзя, и следовало уйти дальше еще километров на пять.
По мере того, как светало, он шел быстрее, к тому же чащобное чернолесье сменилось старыми вырубками с молодым смешанным лесом. Он уже высматривал место для тайника, но потянулись чахлые сосняки, и это означало, что где-то впереди то самое огромное болото, обойти которое или перейти нигде, как по дороге, невозможно. Самохин немного отошел назад, поближе к пихтачам и двинулся в сторону дороги. Дуплистых и еще стоящих на корню деревьев не попадалось, зато было много толстого ветровала, вывороченного с корнем, встречались даже завалы старого колодника, где можно было спрятать суму, будь у него хотя бы кусок пленки: куда он не совал руку, везде было сыро. Наконец, он нашел сухую и укромную нишу под двумя перекрещенными выворотнями, и прежде чем прятать, пошел к дороге, чтобы точно отбить место. Бетонка оказалась километрах в двух, и все бы ничего, но вернувшись назад, Самохин битый час рыскал по краю старой вырубки и не нашел больше этих выворотней.
Спрячь вот так, и потом сам не отыщешь…
Он ушел поближе к дороге и прочесал все пространство километра на два вперед и назад и обнаружил еще одну, неприметную с виду, сухую и надежную щель в наклоненной толстой осине, лопнувшую у корня. Месторасположение ее относительно дороги он примерно знал, поэтому без разведки наконец-то снял суму, замотал ее лямкой, вложил в тайник, как в сейф. Однако не отошел и полусотни метров, как увидел совсем свежие порубки: степные жители здесь готовили дрова, и насколько хватал глаз, всюду стояли белые поленицы.
Самохин забрал суму и отправился на другую сторону дороги, где казалось, лес гуще и укромнее. Часа через полтора он присмотрел толстую и уже сохнущую сосну, стоявшую особняком среди других: на высоте трех метров от земли зияла дыра от когда-то вывернувшейся большой ветки — первое дупло! Он снял ботинки, залез, цепляясь за короткие, как гвозди, остатки сучков и пошарил рукой внутри: места было достаточно, чтобы спрятать не только будущее, но и прошлое с настоящим. Самохин проверил и разровнял дно дупла и уже хотел поочередно всунуть книги, скручивая их в рулон, однако обнаружил у себя на руке свежий мышиный помет.
