Какой-то умелец взломал защиту от копирования книги, и теперь ее читали даже те, у кого сроду не было денег. Иллиана бушевала, что снижаются продажи, а я только про себя хихикала. Домой нам тоже принесли парочку экземпляров. Один забрала мать Клэя, один я обещала отдать Элис. Мне лично книга была не нужна. Хоть и странно было видеть свой портрет на внутренней иллюстрации. Поначалу я не хотела позировать, но Иллиана убедила, что люди верят лучше тому, кого видят. Так что со страниц этой книги-интервью смотрела я, немножко испуганная, взъерошенная, но какая-то непривычно взрослая. Неужели я так изменилась за это время? Поразительно!
– Что? – спросила я, когда выносить странный взгляд Клэя уже не могла. – Злишься?
– Нет, с чего ты взяла? Просто не уверен, что ты этого хочешь. Этой публичности.
– Она все равно бы пришла. Слишком уж мы с тобой заметная парочка, особенно после прогремевшего ареста. Знаешь, лучше я использую эту публичность на благо нам и не позволю Медному повернуть ситуацию в свою пользу.
А он пытался. Недавно выдвинул свою кандидатуру на пост ректора академии. Вся предвыборная кампания строилась на Клэе, хоть его имя прямо и не упоминалось. Но что-то там об антиобщественных личностях, не достойных быть студентами, я точно слышала.
– И что же ты там рассказала? – Клэй на улице взял меня за руку – его любимое проявление чувства собственности. – Про меня там что-то есть?
– Да, – невозмутимо хмыкнула я, – там есть глава под названием «Мой господин».
За препирательствами мы не заметили, как подошли к воротам академии. Клэй уже официально был на каникулах, но изъявил желание пойти со мной. На сам экзамен мы входили по одному, но ничто не мешало притащить группу поддержки и оставить ее в коридоре.
Перед дверью аудитории уже столпилась куча народу, в том числе был там и Дэн. При виде меня народ немного расступился, недвусмысленно намекая, что я пойду первая. Я отдала Клэю шубку. Ее мне буквально вчера подарил его отец и несколько завис от моей реакции: я решительно отказывалась. Они меня все втроем убеждали, что это просто подарок, потому что холодает, а я никак не найду время купить самостоятельно. Непривычно было получать подарки, и тем более такие, как шуба. Красивая, мягкая, очень стильная.
Я достала из сумки зачетную книжку и постучалась.
– Входите, по одному, – раздался голос Медного.
Народ вокруг изо всех сил навострил уши. Я специально неплотно закрыла дверь, входя. Просто на всякий случай…
– Добрый день, магистр, – вежливо поздоровалась я. – Студентка Инеевая, первый курс.
Он сначала побледнел, потом покраснел. Я быстро обвела взглядом аудиторию, но клочков мелованной бумаги не заметила. Может, он еще не видел прекрасное?
А, нет, видел. Потому что поднялся и встал напротив меня.
– Можно тянуть билет? – осторожно осведомилась я.
– Нет смысла.
– Да я учила.
Я и правда учила. Медный может отказаться принимать у меня экзамен, но тогда я имею право сдать другому.
– Что ты устроила?! – рыкнул он. – Что это за чушь? Как ты смеешь писать обо мне, разве не нужно мое разрешение?
– Я же не делала никаких заявлений от вашего имени. Я имею право писать обо всем, что вижу, или обо всех, с кем знакома, если не получила прямого запрета.
Иллиана натаскала меня по этому вопросу, предупреждая, как именно отец попробует заставить нас всех заткнуться. Журналистка аж подпрыгивала от восторга, когда обо всем рассказывала, – она, похоже, нашла скандал своей мечты. Но теперь запрет давать уже поздно.
– У тебя нет ни единого доказательства! – рявкнул Медный.
Дверь немного скрипнула, и я представила, какое количество ушей сейчас к ней приложено.
– Мне не нужны доказательства, – улыбнулась я, зная, что его это взбесит. – Поздно, магистр. Люди уже вас ненавидят, что бы вы ни доказали в суде, если захотите туда обратиться. Для них вы предали девушку-дракона, девушку, которая надеялась найти защиту у отца. Вы отказались от своего ребенка, а потом едва не уничтожили семью, приютившую вашу дочь, из мести. И знаете, что? Людям плевать, правда это или нет. Они мне уже поверили. И вам будет сложно доказать обратное, потому что я написала правду. Я вам верила, я хотела у вас учиться, я не просила меня обеспечивать, я собиралась попросить помочь встать на ноги. Но вы поступили низко и отвратительно. И я стыжусь такого отца.
– Неужели ты, Вил, думаешь, будто это сойдет тебе с рук?
– Что сойдет? Книга? Думаю, подам заявку на творческую стипендию. Не каждому удается так удачно заняться творчеством. Вам предлагаю сделать то же самое. Не нравится моя версия событий? Напишите свою. Возможно, она тоже будет интересна людям.
Он молчал, с ненавистью меня рассматривая.
– Дети не должны расплачиваться за ненависть их родителей. И Эдвард Сероглазый это понимает, а вот вы – нет. Оставьте в покое мою семью. В следующий раз я не ограничусь книгой.
Я бросила на стол перед магистром зачетку, недвусмысленно намекая, что экзамен сдала. Он, конечно, может поставить мне «неуд», а смысл? Все, что бы он ни сделал, что бы ни сказал, будет не в его пользу.
Когда в зачетке появилась последняя подпись, я вышла из аудитории. Клэй смотрел с любопытством, все вокруг тоже поглядывали.
– Простите, ребята, – хмыкнула я, – он сейчас наверняка злой до ужаса.
– Сейчас будет еще злее, – хмыкнул Дэн. – Ректор приходил, с ним глава попечительского совета. Опрашивали нас, правда ли то, что ты написала.
– Похоже, карьера Медного закончена, – добавил Клэй.
Я тяжело вздохнула. Не думала, что до этого дойдет. Прополоскать отца за то, что он пытался достать Эдварда через сына, – это одно, а лишить его всего… это совсем другое, и, честно говоря, я оказалась к этому не готова.
Жизнь много раз учила, что нужно показывать зубы, а то и вонзать их в противника, чтобы не пострадать самой.
– Брось, Вил. – Клэй, конечно, заметил, что я приуныла. – Медный заслужил. Он едва не упрятал меня за решетку, помогал Дамиану, который мечтал посадить тебя на цепь, а при всем этом мило улыбался нам, давал советы и якобы о тебе беспокоился. Ты всего лишь открыла всем его настоящее лицо.
Я потерла глаза и потрясла головой, сбрасывая оцепенение.
– Ладно, плевать. Захочет – в суд подаст, его там как раз ждут.
– Ты экзамен-то сдала? – спросил Клэй, помогая мне надеть шубку.
– Сдала.
– Значит, празднуем?
– Празднуем, празднуем. Кстати, ты знаешь, что Иллиана предложила написать вторую часть о тебе?
– И о чем она будет? Сто трогательных рассказов моей матери о том, как я описался на ее вечернее платье?
Мы медленно двинулись к выходу. Маячили совсем близко две недели отдыха, полного зимы, веселья и Клэя. Да… последнее обстоятельство радовало почему-то больше всего остального. Чего, в сущности, хочет леди-дракон? А чтобы ее дракон был рядом. Нахальный, гиперактивный, вредный. Но ее.
Вместо эпилога. Один час из жизни драконьей семейки
– Ва-а-а! Ва-а-а! Р-р-р-р!
– Вил, она опять орет! – В голосе Клэя было столько беспомощности, что я фыркнула.
Потом услышала какой-то глухой стук, словно он ударился головой о стену. Потом бормотание, чавканье и… прекрасное:
– Смотри, какая кашка, вкусная кашка. Манная…
Тут Клэй, видимо, попробовал кашку и радикально изменил о ней мнение.
– Ладно, давай за маму. Ам! Стой! Не смей убегать от отца! Куда, на штору полезла, я ее вчера повесил! Вил!
Я, сделав серьезное выражение лица, вышла из ванной. Дочь и крылатый синий кот на пару болтались на шторе, причем залезли так высоко, что Клэй их снять не мог. И так радостно болтались! Перевернутая миска с вкусной кашкой валялась на полу.
– Слушай, можно ее на недельку запихнуть обратно в яйцо?! – взвыл Клэй.
– В чье? – уточнила я.
Мне подарили весьма многозначительный взгляд. Мол, попозже покажу.
– Знаешь, ты сам захотел оборотня.
С рождением дочери был настоящий цирк – можно было брать и гастролировать. Я думала, рожать надо будет в образе человека, но природа распорядилась по-другому. В один прекрасный день я проснулась и поняла, что хвостом придавила Клэя, а обращения мне больше недоступны.
Ух, как я тогда расстроилась.
Эдвард нашел ученого мага, который растолковал мне мои особенности организма и заключил: родится ребенок-оборотень. Причем родится он драконом – в яйце, а через пару месяцев превратится в человека. До родов оставалось три месяца, и я взвыла. Шутка ли, столько пробыть драконом.
Зато потом мои страдания были отомщены: высиживал это яйцо Клэй. Я с наслаждением вспоминала то время, когда отсыпалась, отъедалась и наслаждалась человеческой ипостасью.
Чтобы провести все эти манипуляции, нам пришлось взять академические отпуска, но теперь, когда дочь получила и человеческую ипостась и сидеть с ней смогла и бабушка, мы вернулись на учебу. К слову, удивлению нашему не было предела, когда мы поняли, что родилась девочка. Эдварду пришлось приложить массу усилий, чтобы нас оставили в покое и не требовали дать изучить Диану.
